Молчание.
«А что вы скажете о той сказке, которую вы рассказали жене? Мужчины не врут привлекательным женщинам без основательных на то причин».
«Она и так уже была очень взволнована моим состоянием. Я не хотел усиливать ее волнение».
«Хорошо. Значит, вы поехали в Бельстон искать место для фабрики или, по крайней мере, сказали, что ищете. У нас есть два свидетеля на этот счет. Вы хотели завести собственное дело? И что за производство вы хотели там организовать? Почему вы выбрали Бельстон, где нет даже железнодорожной ветки?»
«Свидетели ошиблись».
«Оба сразу?»
«Да».
«Хм, они страдают галлюцинациями, так же, как ваша жена и дети? Странно, как это все вас не понимают или понимают неправильно. А?»
Ответа нет.
«Медицинская экспертиза показала, что девушка была убита. Из всех подозреваемых вы единственный, у кого была такая возможность, и, мы думаем, мотивы тоже. Преступление было совершено двадцать лет тому назад, за это время вы успели сделаться любящим отцом и мужем, благонадежным гражданином. Вы стали образцом провинциальной респектабельности».
Молчание.
«И вот еще одно совпадение: вы устали от всего этого в то время, когда выплыло наружу убийство. Еще большее совпадение: вы неожиданно взяли отпуск. И куда же вы поехали? В Бельстон!»
Молчание.
«Хватит валять дурака. Мы и так потеряли уже достаточно времени. Давайте посмотрим фактам в лицо. Новость заставила вас подпрыгнуть, так как у вас были для этого основательные причины. Вы решили все проверить. Вы решили выяснить, напала ли полиция на чей-нибудь след, и если да, то на чей? Иначе вам не спалось».
Молчание.
«Мистер, вы достаточно выдали себя, все это удовлетворит любого судью. Ваша единственная надежда — чистосердечное признание. По крайней мере, только это может спасти вашу шкуру».
Тишина, пристальный взгляд, потом небрежный взмах рукой.
«Уведите его. Пусть посидит и подумает, пока его адвокат не приедет сюда».
Брансону не составило труда представить весь этот ужасный диалог, в котором ему была предназначена роль загнанной в угол крысы. Неужели это все так и будет, когда придет конец? Когда он подумал об этом, его пульс резко участился.
5
Это неприятное чувство прошло к тому времени, как он достиг Хенбери. Он сумел убедить себя в том, что плохое предчувствие и реальность — совершенно разные вещи. Будущее в руках Бога. Худшее может вообще никогда не случиться, А если и случится, то он встретит его в свое время и не раньше.
Он нашел редакцию «Хенбери газет» в нескольких ярдах от своего отеля, вошел туда и спросил худого юношу с болезненным лицом, сидящего за прилавком:
— У вас есть старые номера газет?
— Смотря насколько старые.
— Несколько, начиная с последнего.
— Сколько угодно. Сколько вам?
— Дайте мне, пожалуйста, дюжину, — сказал Брансон, немного подумав.
— Вы хотите двенадцать копий последнего номера?
— Нет. Я хочу по одному номеру последних двенадцати выпусков.
Парень подобрал номера, свернул их в сверток, перевязал бечевкой и подал Брансону. Брансон заплатил и вернулся к себе в номер. Он закрыл дверь, сел на стол у окна и начал изучать газеты, страница за страницей, колонка за колонкой, не пропуская ничего.
Эти газеты освещали период в три месяца. Они сообщили о пожаре, о нескольких ограблениях, о кражах машин, о самоубийстве где-то за городом и о перестрелке. Но ничего экстраординарного не произошло ни в Бельстоне, ни в его окрестностях.
Он мог объяснить это двояко. Шофер в буфете мог говорить о преступлении, которое было совершено где-нибудь в другом месте. Это обнадежило Брансона.
С одной стороны, история, которую рассказал шофер, могла быть и чистой правдой, без всяких ошибок, но произошла она много раньше. Хотя с другой стороны, парень имел такой вид, будто пережил все это совсем недавно: несколько дней назад или, по крайней мере, на прошлой неделе. Из его рассказа Брансон ясно понял, что все это рассказывается по свежим следам.
У Брансона закружилась голова. До этого он считал, что у властей еще слишком мало времени, чтобы выследить его. Если же у них было более трех месяцев, то они могут висеть у него на пятках. Может быть, сейчас, в этот момент, они уже обстреливают своими вопросами Дороти.
«Куда, говорите, он поехал? В Бельстон? А где это? Джо, попробуй связаться там с полицией. Скажи им, что его надо задержать. Если это не ложный след, они могут его тут же прихватить».
Он сидел в своем номере, борясь с сомнениями. С самого первого момента до этой поры он поддавался панике. Теперь он пытался бороться. В его ушах как бы гудели провода, по которым допрашивающие Дороти пытаются связаться с полицией в Бельстоне или Хенбери. День или два назад от такой мысли он бросился бы наутек без оглядки. Но не сейчас. Он просидит здесь до утра и попробует чего-то добиться.
Ему просто необходимо дождаться здесь утра, так как редакция «Хенбери газет» сейчас уже наверняка закрыта. Новых номеров газет он не сможет получить до завтра. Та часть мозга, которая боролась с паникой, которая убеждала его трезво оценить ситуацию, настаивала, чтобы он не уезжал отсюда, пока не убедится, что его либо ищут, либо его преступление так и осталось похоронено навечно. Для такой цели можно и рискнуть.
Бросив газеты в урну, он потер свой подбородок и решил, что ему стоит побриться перед обедом. Открыв свой чемодан, он уставился на него с подозрением. Вещи были аккуратно уложены, ничего не пропало. Он всегда был очень аккуратен в вопросах упаковки своих вещей и, подобно всем людям такого типа, мог с первого взгляда определить, заглядывал ли в его чемодан посторонний. Вещи в чемодане лежали все, но не совсем так, как он их укладывал. Он был в полной уверенности, что кто-то опорожнил чемодан, а потом заново его уложил.
Он не был абсолютно уверен, что его чемодан быстро и грамотно обыскали. Что же они искали? При данных обстоятельствах можно было дать только один ответ: они искали доказательства. Вор не стал бы так аккуратно паковать чемодан снова. Скорее всего он бы разбросал вещи по всему номеру от злости, что ничего ценного в чемодане не было. Только при официальном обыске так стараются замести следы.
Он проверил замки, взламывались ли они, но замки работали легко и четко. А не ошибся ли он? Может, чемодан просто протрясло в дороге, и вещи слегка сдвинулись? Или все же полиция в Хенбери начала уже действовать?
Следующие несколько минут он тщательно осматривал комнату, пытаясь найти окурок, небрежно сброшенный табачный пепел или что-нибудь еще в этом роде, что могло бы свидетельствовать о непрошенных гостях. Он ничего не нашел. Ни кровать, ни платяной шкаф не выдавали никаких признаков обыска. Никаких доказательств не было, если не считать, что его запасной галстук был сложен слева направо, а не наоборот, и пачка воротничков лежала кончиками вперед, а не назад.
Затем он боком подошел к окну и, скрываясь за занавеской, долго наблюдал за улицей напротив отеля, пытаясь определить, находится ли отель под наблюдением. Это тоже ни к чему не привело. Прохожих было много, но насколько он заметил, никто из них не прошел в течение двадцати минут мимо отеля дважды, никто не проявил к отелю повышенного интереса.
Конечно, тому, кто официально наблюдает за отелем, не обязательно шляться снаружи. Он вполне может находиться в самом отеле, сидеть в холле и с невинным видом изображать, что он кого-то ждет, или сидеть за конторкой под видом отдыхающего клерка. Брансон пошел вниз взглянуть, что там происходит. Единственными посетителями фойе были две престарелые леди, которые оживленно что-то обсуждали; ни одна из них не походила на полицейского, преследующего убийцу. За стойкой сидел дежурный. Это был очень тощий парень, который явно не годился в полицейские. Брансон подошел к нему.
— Меня никто не спрашивал, пока меня не было?
— Нет, мистер Брансон.
— А кому-нибудь показывали мою комнату?
— Насколько я знаю, нет.
— Хм…
— Что-нибудь не в порядке? — спросил клерк, уставившись на него.
— Ничего особенного. Просто у меня такое чувство, что кто-то побывал в моей комнате.