7
Он тяжело ударился о покрытый травой откос и покатился вниз.
Какое-то время он лежал, тяжело дыша и прислушиваясь к грохоту удаляющегося поезда. Вместе с поездом удалялся от него и Рирдон.
А может, этот проницательный агент предвидел прыжок Брансона и сам тоже прыгнул с поезда? Брансон резко вскочил на ноги. Он осмотрел себя: пострадала только одежда. Да, такой побег редко бывает даже в кино.
В кино? Кино… Кино!
Когда-то он думал о кино так же, как многие думают о собаках, французских булках и прочих обычных предметах обихода, рассматривая его как неотъемлемую часть цивилизации. Но теперь все было совсем по-другому. Теперь он думал о кино с каким-то страхом иди ужасом, с каким-то новым чувством, которое он затруднялся определить. Ведь что такое кино? Неестественная жизнь, ложная правда. А что происходит с ним?
Наверное, Рирдон был прав, когда говорил, что Брансон не в своем уме или на пути к этому. А дальше — ад, только он этого уже не поймет.
Выбравшись из канавы, он поднялся на железнодорожное полотно и посмотрел вдоль него. Поезд скрылся из глаз, а запыленного, поцарапанного Рирдона нигде не было видно. Удовлетворенный этим, Брансон осмотрел себя и пришел к выводу, что как бы он ни выглядел, он страдает от чего угодно, но только не от безумия. Он попробовал совладать со своими чувствами и вполне убедился, что еще не свихнулся; он был просто человеком, перегруженным тревогами, от которых ему надо было избавиться любым способом, который он сможет придумать.
Двигаясь в обратном направлении по полотну, Брансон дошел до железнодорожного моста через грязную дорогу. Он сошел с насыпи и вышел на трассу. Он понятия не имел, куда идти. Но все равно — лишь бы подальше от Рирдона.
Он повернул налево и отмахал две мили по узкой проселочной дороге с глубокими колеями. Затем вышел на федеральное шоссе, где через десять минут его подобрал грузовик, груженный овощами. Не расспрашивая его, кто он и откуда, рода и там высадил, попрощавшись коротким кивком.
Это место скоро будет для него очень опасно, и болтаться здесь просто непозволительная глупость. Он сел на ближайший автобус, благодаря Бога за то, что хоть и оставил чемодан в поезде, но бумажник и деньги были все еще при нем.
Он продремал около шестидесяти миль и приехал в довольно большой город. Представляя, в каком он виде, задержался в городе как раз на то время, чтобы вымыться, побриться и причесаться. Это прибавило ему уверенности. После этого он поел и несколько восстановил силы. Из ресторана пошел на автобусную станцию, по дороге пройдя мимо двух полицейских. Оба полицейских скучали на углах, и ни один из них не обратил на Брансона никакого внимания.
От станции вскоре отправлялся автобус, который шел в город, расположенный примерно в семидесяти милях к востоку. Он сел в этот автобус и без всяких приключений добрался до города. Там слился с толпой и стал незаметным. Теперь он был ближе к дому. Дом! Он обнаружил, что до боли хочет услышать голос своей жены. Это был риск, но он должен услышать ее голос! И пусть потом по его следу кинется свора ищеек…
Ряд телефонных будок стоял в помещении центральной почты. Он выбрал среднюю и набрал свой домашний номер. Ответила Дороти.
Изо всех сил он старался, чтобы его голос звучал бодро и спокойно, когда он приветствовал Дороти:
— Привет, крошка. Это твой сбежавший любовник.
— Рич! — воскликнула она. — Я ждала твоего звонка вчера вечером.
— Я собирался звякнуть, но у меня никак не получалось. Тут один зануда полностью меня монополизировал. Я решил отложить это дело на сегодня. Лучше поздно, чем никогда, правда?
— Конечно! Как у тебя дела? Ты чувствуешь себя лучше?
— На пять, — соврал он. — А как дела у вас?
— Все хорошо, правда, были два странных события.
— Что случилось?
— На следующий день, как ты уехал, кто-то звонил, якобы из института, и спрашивал, куда ты уехал.
— И что ты ему сказала?
— Такой вопрос показался мне очень странным, ты же уехал в командировку. Ведь ты сам всегда советовал мне быть очень аккуратной в разговорах о твоей работе. Ну я и сказала этому типу, чтобы он поинтересовался в твоем отделе.
— Ну, и что он на это ответил?
— Не думаю, что это ему понравилось, — ответила Дороти, в ее голосе послышались нотки беспокойства. — Он повесил трубку, по-моему, очень раздраженный. Надеюсь, я не отшила кого-нибудь из начальства.
— Ты поступила совершенно верно, — успокоил ее Брансон.
— Но это не все, — продолжала она. — Через пару часов после этого звонка к нам пришли двое мужчин и сказали, что они из охраны института, они даже показали документы, удостоверяющие это. Один был высокий худой парень с глазами-бусинками, другой — коренастый, с сильно развитой мускулатурой. Они сказали, что мне нечего беспокоиться, что они делают обычную проверку. Затем спросили меня, сказал ли ты мне, куда едешь, и если да, то что ты еще об этом говорил. Ну, я им сказала, что ты поехал в Бельстон, но не знаю, зачем, да и знать не хочу. Они сказали, что этого им вполне достаточно, поболтали немного и уехали. Они были вполне приятными парнями.
— Что-нибудь еще?
— Да. На следующее утро здоровенный мужчина пришел к нам и спросил тебя. Но у меня было такое чувство, что он прекрасно знает, что тебя нет. Я сказала, что ты ненадолго уехал. Он спросил куда и насколько. Он не назвал мне ни своего имени, ни зачем ты ему нужен, и мне не понравилась его настырность. Я направила его в институт. Мне показалось, что он не собирается туда обращаться. Правда, я не могу сказать, почему я так решила. Во всяком случае я от него отделалась.
— Возможно, это был тот же человек, который звонил перед этим? — предположил Брансон, пытаясь переварить все это.
— Не думаю, что это он. Его голос звучал совсем по-другому.
— А как он выглядел?
Будучи очень наблюдательной от природы, она сумела обрисовать посетителя до мельчайших деталей. Полученный портрет очень напоминал человека, который следил за ним и несколько раз провожал его до дома. По крайней мере, он не мог припомнить больше никого, кто подошел бы под описание, которое дала Дороти.
— А он не сказал, зачем я ему нужен?
— Нет, Рич, он больше ничего не сказал, — ответила Дороти, потом задумалась и добавила: — Может, это просто мои глупости, но мне показалось, что он вообще не хочет тебя видеть. Он, по-моему, просто хотел убедиться, что тебя здесь нет и что ты действительно уехал. У меня сложилось твердое мнение, будто он ожидал, что я откажусь сказать ему больше, и поэтому не удивился, когда я так и сделала.
— Возможно.
— Но надо отдать ему должное, он был чрезвычайно вежлив. Он был так вежлив, как бывают вежливы только иностранцы.
— Да? — Брансон навострил уши. — Ты думаешь, он иностранец?
— Я уверена в этом. В нем была какая-то излишняя манерность. Он говорил довольно свободно, но в его речи слышались какие-то гортанные звуки.
— Ты позвонила в институт тем двоим и сказала им об этом?
— Нет, не звонила. А что, надо было? Мне не показалось, что в этом было что-то такое, о чем стоило сообщить.
— Ладно, оставим это. Это неважно.
Брансон поболтал с ней еще немного, спросил, как ведут себя дети, немного пошутил, предупредил, что его возвращение может задержаться на несколько дней. Окончив разговор, он поспешил покинуть будку, чувствуя, что говорил опасно долго. Он быстро перешел улицу, все еще переваривая те сведения, которые почерпнул из разговора с Дороти, и пытаясь понять, что все это значит.
Если последний посетитель был тем, кого он подозревал, и если Дороти не ошиблась в своем предположении об иностранце, тоща его первоначальное предположение должно быть в корне неверным. Тоща этот парень не был ни переодетым полицейским, ни каким-нибудь другим официальным агентом. Он следил за ним, это факт, но делал это не по поручению официальных властей.
Итак, сначала кто-то позвонил, уверяя, что звонит из института, но его интерес не удовлетворили. Затем к ним зашел Рирдон со своим коллегой, причем Рирдон не последовал за ним сразу на станцию, а по каким-то причинам задержался. Возможно, он хотел доложить об этом, а может, они хотели все обсудить или просто проверить, прежде чем пуститься в преследование.