Вопрос о верховном командовании в районе Проливов вызвал еще один англо-французский конфликт. На их европейском берегу верховным главнокомандующим союзных армий был французский генерал Л.Ф. Франше д’Эспре. Английские части под командованием генерала Мильна формально подчинялись ему. Вместе с тем именно Мильн был главнокомандующим на азиатском берегу, где он мог действовать совершенно самостоятельно[181]. Мильн отказывался подчиняться приказам французского генерала и пытался присвоить себе командование всеми союзными силами в Константинополе. В декабре Ллойд Джордж и Клемансо договорились, что на азиатском берегу Проливов главнокомандующим будет генерал Мильн, а во Фракии и в Константинополе командование следовало передать генералу, кандидатура которого должна была быть согласована между союзниками. Но Клемансо так и не отозвал Франше д’Эспре, и его конфликт с Мильном еще долго то и дело отзывался эхом в Париже и Лондоне.
Необходимость закрепления нового статус-кво, возникшего благодаря практически полному контролю англичан над ситуацией в Османской империи, особенно остро проявилась в связи с нефтяным вопросом. Прибывший в середине ноября в Лондон французский генеральный комиссар по нефти и топливу Анри Беранже заявил своему британскому коллеге Уолтеру Лонгу, что Франция претендует на равное с Великобританией участие в добыче месопотамской нефти[182]. Подобные заявления были особенно тревожны для англичан. Они понимали, что предвоенное турецкое обещание предоставить концессию англо-германской группе было, мягко говоря, сомнительным с юридической точки зрения. Сведения о закулисных контактах французов с американскими нефтяными трестами и с голландскими акционерами компании Royal Dutch Shell добавляли беспокойства[183]. Дальнейшие переговоры по нефтяной проблеме были отложены до мирной конференции.
Успехи британского оружия в Сирии и Месопотамии поставили вопрос о пределах будущего британского влияния на Ближнем Востоке. Самоустранение России из этого региона, казалось, давало англичанам шанс на воплощение самых смелых планов. Британия была в этот момент полновластной хозяйкой в регионе, и старые обязательства по отношению к союзникам казались не более чем досадным недоразумением. Выработкой единой британской позиции занимался специальный Восточный комитет, в который входили министр иностранных дел А. Бальфур, лорд Керзон (фактический заместитель Бальфура в архаичной должности лорда председателя Тайного совета), министр по делам Индии Э. Монтегю, помощник Бальфура Р. Сесиль и ряд других государственных деятелей. Наиболее активно заседания комитета проходили с октября по декабрь 1918 года. Необходимость расчленения Османской империи у его участников сомнения не вызывала. Однако вокруг конкретных проблем возникли серьезные противоречия. Так, Керзон был убежден в необходимости изгнать султана и турецкое правительство из Константинополя, чтобы таким образом лишить его претензий на влияние в мусульманском мире в качестве халифа. Э. Монтегю, напротив, был убежден, что такое решение настроит против англичан миллионы мусульман Британской империи. По мнению Керзона, поддержанному на сей раз всем Восточным комитетом, Британия желала «видеть сильные независимые государства — отростки (offshoots) бывшей Российской империи на Кавказе». На одном из заседаний было принято решение о необходимости установления британского контроля в Турции, Персии, Месопотамии, в Палестине и на Кавказе. По существу, это была «программа максимум» британской экспансии на Востоке. Керзон вскоре составил специальный меморандум с изложением собственных взглядов на роли Великобритании и Франции на Востоке. Он считал, что «соглашение Сайкса — Пико изжило себя» и Франции придется поступиться многими позициями, в частности отказаться от монопольных прав в портах Александретта и Мерсина, «специальных прав» в долинах Тигра и Евфрата (очевидно, речь шла о Мосуле) и «преобладающего влияния» на севере Палестины. Керзон считал, что Англия должна «добиваться соглашения с арабами, а не с французами». В результате комитет 16 декабря принял резолюцию, что «никакое иностранное влияние, кроме британского, не должно преобладать» в Сирии и Ираке (зоны «А» и «В»). С другой стороны, А. Бальфур и Р. Сесиль не считали возможным излишне обострять отношения с Францией, поскольку сотрудничество с ней в Европе было все же необходимо. Избавиться от французского влияния, по мнению Бальфура, можно было с помощью заокеанского союзника: «Есть большая вероятность, что президент Вильсон отвергнет секретные соглашения, а вместе с ними и претензии Франции на Среднем Востоке». Господствующее положение Великобритании в регионе должно быть обеспечено не прямым военным контролем, а с помощью «опеки» (tutelage) над арабскими руководителями. Монтегю считал возможным «поддерживать арабский фасад и при этом обеспечивать британское преобладание», а Бальфур высказывался еще откровеннее: «Мы будем иметь протекторат, но не будем провозглашать его»[184]. Все это показывает, что французы, чей империализм был гораздо более «откровенным», были не столь уж далеки от истины, когда считали эмира Фейсала и всю Хашимитскую династию британскими марионетками. Важно отметить, что Ллойд Джордж в заседаниях Восточного комитета не участвовал и имел собственное представление о будущем азиатских владений Османской империи.
181
Papers relating to the Foreign Relations of the United States. 1919. The Paris Peace Conference. Vol. 1—13. — 1947. Vol. 1. Washington D.C., 1943. P. 342 (далее — FRUS PPC).
182
Kent М. Oil and Empire. British Policy and Mesopotamian Oil. 1900–1920. N.Y., 1976. P. 141.
184
Darwin J. Britain, Egypt and the Middle East. Imperial Policy in the Aftermath of the War. 1918–1919. N.Y.; L., 1981. P. 152–157.