К концу 1918 года во Франции так же остро, как и в Великобритании, встал вопрос о послевоенной внешнеполитической стратегии и о месте в ней ближневосточного региона. Центральное место в общественном мнении, безусловно, занимала судьба побежденной Германии. Давние реваншистские настроения слились со свежими переживаниями военного времени и миражами грядущей европейской гегемонии. Желание отбросить Германию за Рейн и обложить ее драконовскими репарациями было чрезвычайно сильно и, казалось, находило поддержку по другую сторону Ла-Манша, где одним из главных предвыборных лозунгов Ллойд Джорджа было утверждение, что «за все заплатят боши». В этих условиях «колониальная партия», кровно заинтересованная в экспансии на Востоке, чувствовала опасность, что французские интересы в Османской империи могут затеряться на фоне европейских проблем и будут принесены им в жертву. Клемансо проявлял мало интереса к ближневосточным делам. Поэтому была начата систематическая кампания с целью превратить Сирию во «вторую Эльзас-Лотарингию» (то есть уравнять по важности эти два вопроса в глазах общественного мнения).
Поль Камбон, французский посол в Великобритании, еще 9 октября так описывал ситуацию: «Сирийские дела заставили всех в Париже потерять голову, и притом совершенно напрасно, так как англичане никогда не пытались уклониться от данного ими слова. Самое забавное заключается в том, что в течение многих лет мы не сделали ничего хорошего в Сирии. Получив самые выгодные концессии, наши деловые люди их продали немцам; придавая большое значение нашему католическому протекторату, мы его не использовали. Мы совершенно неумело вели себя с арабами, которые составляют там две трети населения и сегодня имеют за собой победоносные армии шерифа Мекки. Нет такой глупости, которую бы сейчас не совершали. В газетах, в кулуарах Палаты, в Совете Министров опять говорят об аннексии или о протекторате, хотя эти слова уже поднимают арабов. С ними необходима такая ловкость (dextérité), на которую наши политики не способны. К несчастью, Клемансо совершенно не интересуется Востоком: "Это все из области литературы", — сказал он моему брату[199]. Но поскольку в правительстве именно он, мы готовимся к большим неприятностям и сильным разочарованиям»[200].
Пропагандистская кампания осложнялась отсутствием четкой политической линии по колониальным вопросам не только в руководстве страны, но и в рамках самой «колониальной партии», которая распадалась на сторонников различных направлений экспансии — центральноафриканского, североафриканского и ближневосточного. Достичь согласованной позиции французские колониалисты и политики так и не смогли. В вышедшей тогда брошюре С. Фиделя «Французский колониальный мир» пропагандировалась экспансия «по всем азимутам», что было совершенно неосуществимо в тех условиях. Поэтому и вопрос о масштабах притязаний Франции в Сирии оставался открытым. Сторонники «африканской партии» предлагали свести их к минимуму. Упомянутый С. Фидель ратовал за захват «Единой Сирии», то есть всего Восточного Средиземноморья с обширным хинтерландом. В то же время руководитель комитета «Французская Азия» Робер де Кэ выступал за «Малую Сирию», ограниченную с юга «линией Сайкса — Пико». С ним в конечном итоге согласились политический секретарь МИД Ф. Бертело и глава внешнеполитического ведомства С. Пишон. Французские колониалисты были вынуждены окончательно отказаться от миража «Единой Сирии»[201]. Но теперь соглашение Сайкса — Пико стало восприниматься ими как непререкаемое обоснование французских притязаний на Востоке, и любое необоснованное отступление от него создавало для французского правительства рискованную внутриполитическую ситуацию. Так же вынужденно французские колониалисты смирились с необходимостью облекать свои планы в вильсонистскую фразеологию, ссылаясь на пожелания местного населения. С этой целью была активизирована деятельность Центрального сирийского комитета — организации сирийских эмигрантов-франкофилов в Париже. Уже 11 ноября этот комитет принял резолюцию с обращением к Клемансо и Вильсону. В этом документе, наполненном высокопарными фразами в вильсонистском духе, выражалось требование соблюдения «территориальной целостности» Сирии, установления в ней «демократического федеративного режима», для чего необходимы были «помощь» и «дружеское содействие» Франции. Главными опасностями для Сирии объявлялись интриги англичан и деятельность эмира Фейсала, «утвержденного в Дамаске благодаря помощи и субсидиям» Великобритании[202]. Ж. Клемансо официально ответил на это обращение только 6 декабря. Он заверил членов комитета, что распределение оккупационных зон имеет «переходный» характер и весь Восточный вопрос будет рассмотрен «во всей полноте» в ходе мирной конференции. Правительство Франции никогда не забывало о нуждах «угнетенных национальностей Малой Азии». В особенности оно полно решимости специально позаботиться о том, чтобы «обеспечить собственную эволюцию Сирии к мирной цивилизации», и «будет в максимально возможной степени защищать интересы этой страны перед своими союзниками»[203]. Комментируя это письмо, известный журналист Пертинакс (Андре Жеро) на страницах газеты Echo de Paris напомнил публике, что соглашение Сайкса — Пико остается в силе до тех пор, пока оно не будет заменено новым аналогичным соглашением. Интересы Франции на Востоке не должны страдать от того, что во время войны почти все ее войска были собраны на германском фронте. Однако фактическое положение Франции в Сирии неизбежно ухудшается, поскольку «отсутствующие часто оказываются неправы»[204].
201
Andrew Ch.M., Kanya-Forster A.S. France Overseas: The Great War and the Cimax of French Imperial Expansion. L., 1981. P. 165–179.
202
British Documents on Foreign Affaires. Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print. Ser. B, Vol. 1–3. The Near and Middle East. Washington D.C., 1985. Ser. B, Vol. 1. № 6. Resolution by Central Syrian Committee. 11/11/1918. P. 14–15 (далее — BDFA).