В Киликии положение французов также было непрочным. До войны в этой области имелось значительное армянское население, насильственно выселенное и частично уничтоженное в ходе депортаций 1915 года. Однако жертвы среди киликийских армян были все же меньшими, чем среди христиан Восточной Анатолии, и многие тысячи из них скопились в лагерях беженцев в районе Алеппо. Окончание войны и вывод из Киликии турецкой регулярной армии воспринимались как простыми армянами, так и их политическими лидерами не только как возможность для возвращения на родину, но и как полное освобождение Киликии от турецкой власти. Особые надежды армянам внушил тот факт, что роль французских оккупационных войск в Киликии первоначально исполнял Армянский легион — военная часть, сформированная в 1915 году из добровольцев армянской национальности и носившая французскую форму. Но именно эти обстоятельства внушали особое беспокойство мусульманскому населению Киликии. Французское командование старалось избегать любых проармянских заявлений, подчеркивая свой «нейтралитет» в межнациональных отношениях, однако это мало кого убеждало. Франция вопреки собственной воле воспринималась как покровительница армян как самими армянами, так и их мусульманскими противниками. После создания Северной оккупационной зоны французской администрации пришлось в полной мере ощутить всю взрывоопасность ситуации, когда начались столкновения между солдатами Армянского легиона и вооруженными жителями-мусульманами. Наиболее серьезный инцидент произошел 17 февраля 1919 года в Александретте, когда возникла перестрелка между армянскими и алжирскими солдатами, одетыми во французскую форму. В результате по требованию английского командования Армянский легион был отстранен от активного участия в оккупации и постепенно сокращен более чем вдвое (его первоначальная численность составляла около 3000 человек)[222].
Между тем в Лондон прибыл Клемансо для предварительного согласования позиций с английскими и американскими представителями перед ее началом. Мы очень мало знаем об этих переговорах (никаких протоколов тогда не велось) и можем полагаться только на свидетельства участников и очевидцев. По-видимому, в британском руководстве в конце 1918 года существовала идея увязать отказ Франции от соглашения Сайкса — Пико с поддержкой ее требований в европейских вопросах. Бальфур прямо говорил об этом Клемансо 27 ноября[223]. 1 декабря на одной из неофициальных встреч были предварительно решены два важнейших вопроса — о Мосуле и Палестине. Клемансо дал Ллойд Джорджу согласие на передачу Мосула Англии в качестве аванса за получение Сирии и Киликии, выговорив для Франции право на часть мосульской нефти ниш часть прибылей от нее[224]. Тогда же Клемансо согласился на монопольный английский контроль в Палестине. Несмотря на то что это устное соглашение формально не имело никакой юридической силы, Клемансо впоследствии ни разу не пытался его отрицать и никогда уже не предъявлял претензий на Мосул или Палестину. Возможно, зная об отрицательном отношении президента США Вильсона к тайным соглашениям, Клемансо хотел обеспечить благожелательное отношение Ллойд Джорджа к французским планам в отношении Сирии и Киликии до приезда президента в Европу.
У современников уступчивость Клемансо в вопросе о Мосуле вызывала большое недоумение. Один французский публицист всерьез утверждал, что премьер-министр поступил так «по невежеству», не зная, что в Мосуле есть нефть[225]. Ллойд Джордж впоследствии представил французскую уступку как практически односторонний жест доброй воли[226]. Сам Клемансо так оправдывал свой поступок в беседе со своим секретарем Марте: «Ну да, я отдал Мосул, но они забывают, что я использовал это как приманку, чтобы получить Киликию, хотя некоторые из очень хороших наших союзников весьма желали, чтобы мы не получили ее… Поэтому я сказал англичанам: "Что из двух вы хотели бы иметь, Мосул или Киликию?". Они ответили: "Мосул". Я сказал: "Ладно, я дам вам его и возьму Киликию"»[227]. Клемансо понимал, что англичане не пойдут на риск разрыва с Францией, полностью лишив ее приобретений на Востоке. Очевидно, он рассчитывал на беспрепятственное утверждение Франции не только в прибрежных, но и во внутренних районах Сирии, а также в Киликии. Требование включения Мосула во французскую сферу влияния он рассматривал как нереальное.
223
Tanenbaum J.K. France and the Arab Middle East, 1914–1920. // Transactions of the American Philosophical Society, New Series, Vol. 68. No. 7. 1978. P. 23.
224
Watson D.R. The Making of the Treaty of Versailles. // Troubled Neighbours. Franco-British Relations in the Twentieth Century. L., 1971. P. 72.
225
Кайзер Ж. Европа и новая ТУрция. М., 1925. С. 25. Удивительно, но это нелепое предположение повторяют и некоторые серьезные исследователи. См., напр.: Прицкер Д.П. Жорж Клемансо. М., 1983. С. 252–253.