- И дальше что?
- Ты задаёшь слишком много вопросов, ты не находишь?
- Отвечай мне! - Я ударил кулаком по фаянсовой раковине и отколол от неё небольшой кусочек, порезавший мне ребро ладони, но резкой боли в онемевшей плоти не было. Все чувства будто испарились. Он снова хмыкнул:
- В этой жизни всё может тебя предать. Даже твои собственные мысли. Я не твоя фантазия, и я тебе не подчиняюсь. Это ты теперь подчиняешься мне.
- С какой стати?
Мой вопрос остался без ответа. Он ловко подкинул кубик в руке и так же ловко его поймал. Комната начала увеличиваться, он будто отдалялся от меня, а затем между нами повис ощутимый прозрачный барьер. Я не видел преграду, но ясно понимал, что я её не преодолею. И я отчётливо видел, как всё окружающее - неровно уложенная кафельная плитка, ванна, кривая вешалка с бельём - плавится и стекает кляксами на пол, будто акварельные краски полили водой, и они каплями сползают по белому листу бумаги, только в данном случае лист был чёрным и скрывал за собой толстые прутья клетки в одном из подземелий моей цитадели. Наконец былая картинка исчезла совсем, просочилась сквозь трещины в каменном полу, и я оказался заперт в тюрьме, которую построил сам. Вокруг меня вновь сидели хищные звери и безмолвно парили безликие демоны. Мы снова были по разные стороны решётки, только вот теперь они были снаружи этой тюрьмы, а я сам - оказался внутри.
- Мы не в каком-то идиотском фильме, и я не главный злодей, который будет долго и упорно распинаться о том, как он к этому пришёл, и о своих дальнейших планах, пока ты, как протагонист, коим себя считаешь, придумаешь план, как выпутаться из этой ситуации. Если б ты кормил своих демонов получше, быть может, они были бы на твоей стороне, а не на моей. Но уже поздно, так что добро пожаловать в тюрьму, которую ты сам себе построил.
Я уже понимал, что останусь здесь надолго, если не навсегда, и бесполезно просить его выпустить меня, или что-то в этом роде. Я сам построил эту тюрьму, и строил я её так, чтобы не знать из неё выхода. На полу лежал листок бумаги, тот самый, который я положил сюда несколько месяцев назад, выпуская на волю демонов. Время показало - это было ошибкой, но ещё большей ошибкой было бы держать их здесь и дальше. Теперь я сам оказался демоном или превращусь в него в ближайшее время. Единственная просьба сама вырвалась из меня:
- Позаботься о Джоне. - Его лицо снова исказилось в гримасе улыбки. Понятно, почему я редко улыбаюсь - моя улыбка скорее похожа на злобный оскал.
- Не переживай, с ним всё будет хорошо. Он не останется без моего внимания.
- Этого-то я и боюсь.
Он не ответил, развернулся и направился к выходу, но запнулся. Он сам себе противоречил. Он совершенно точно хотел что-то мне сказать, хотя бы напоследок. Хотел, чтобы диалог вышел к какой-то мысли, к какой-то идее, которую он почему-то должен озвучить. Он замешкался, опустил голову, затем полуповернулся ко мне:
- Ты когда-нибудь задумывался, кто строил твою крепость? Ведь не ты сам. Ты видел этих людей, но людьми их никогда не считал. И откуда взялись ресурсы на такую монументальную постройку? - Нарочито киношная пауза и сиплый голос, переполненный болью, сходящий на шёпот: - Если б ты только знал, ЧТО ты сотворил с этим миром, если б ты только знал...
Он вытянул перед собой руку, демонстрируя мне сжатую в кулак ладонь. Он стал тереть пальцами, и из кулака посыпалась пыль. Он разжал его, и на пол быстро, но легко упали смятые остатки игрального кубика. Затем он поманил демонов за собой и, уходя, бросил мне, прощаясь:
- Игры кончились.
Фантомные боли - Перерождение
Первое утро (ну как утро - часы на телефоне показывали то ли час, то ли два дня, но я всё ещё лежал полуголый в постели) осени встретило меня холодным сообщением: «Привет, я бы хотела сходить с тобой подать заявление на развод». День знаний, день ответов. Что странно, эта фраза не вызвала во мне никаких эмоций, хотя должна была бы. Наверное, перегорел, сломался, издох. Возможно, больно будет потом. Или вообще уже не будет. Я просто прочитал послание и лёг отсыпаться дальше после бурной ночи. В какой момент стало понятно, в какой момент стало всё равно?
В тот, когда моё отражение заняло моё место, а я остался заперт в клетке, неспособный ни на что повлиять, но способный воспринимать всё происходящее со мной, и не через мутные заляпанные стёкла окон балкона моей квартиры, но кристально ясно, во всех цветах, красках и ощущениях? Или пока я сидел на скамейке в сером пустом городе, ошеломлённый? Или даже раньше, когда мы расположились с подругой в ночи на крыльце малюсенького домика, пили ром-колу, глядели на звёзды, и я спрашивал... Нет, утверждал: «Ты же прекрасно знаешь, что она уже всё решила». - «Да, она уже всё для себя решила». А потом та же подруга на мои одинокие ночные истерики отвечала убаюкивающе-сладкой ложью.