28 июля Гэри Кобингер из канадского Агентства здравоохранения получил электронное сообщение от Ланса Плайлера, который просил как можно скорее прислать ZMapp в ELWA. В ответе указывалось, что ближайшее место, где находится препарат на один курс лечения — морозильник в Кайлахуне (Сьерра-Леоне), то есть через границу. К тому времени Хумар Хан был при смерти. Хензли не принимала участия в обсуждении вопроса, давать ему ZMapp или не давать, но о принятом решении знала.
Лекарство требовалось доставить самолетом из Кайлахуна, но там не было летного поля. Ближайшее же находилось в городке Фойа. Там несколькими днями ранее группа сотрудников Министерства здравоохранения Сьерра-Леоне подверглась нападению, и служебную машину, на которой они ехали, сожгли. Местные жители, охваченные паникой, бежали из окрестностей. Посольство США в Монровии обратилось к Лизе Хензли с просьбой забрать лекарство, пообещав организовать для нее вертолет.
Вертолет, старый серый русский Ми-8, пилотировали украинские летчики. Хензли сопровождал полковник морской пехоты США, как он выразился, «для душевного покоя». Шел сильный дождь, Хензли с полковником четыре часа просидели в стоявшем на асфальте вертолете. За это время в Кайлахуне умер Хумар Хан. Наконец, небо немного прояснилось, вертолет взлетел и взял курс на север. Пассажиры, пристегнутые ремнями к скамьям, сидели в звукопоглощающих наушниках лицом друг к другу. Иллюминатор заливало дождем, время от времени в нем показывались плывущие внизу покрытые джунглями холмы.
— Временами летим при нулевой видимости, — заметил полковник. Хензли забеспокоилась.
Во время той вспышки лихорадки Эбола все летели в условиях нулевой видимости. Под вертолетом невидимый за пеленой дождя тайно маневрировал противник. К тому времени ни испытанных вакцин, ни лекарств, которые бы излечивали людей от этого заболевания, не знали. Хензли летела за экспериментальным препаратом. Значительно позже она говорила:
— Если идешь берегом озера и кто-то тонет, нельзя не попытаться его спасти. В этой вспышке Эбола гибли люди. — Хензли, мать-одиночка, оставила в Мериленде на попечении родителей девятилетнего сына.
— Если откажемся помогать, что мы скажем потом своим детям? — однажды сказала мне Хензли. — Беды, связанные с лихорадкой Эбола, останутся им в наследство. А люди умирают. Родитель обязан вырастить ребенка ответственным. Мы должны показывать пример своим подчиненным, близким и пациентам, местным жителям.
Хензли задремала. Ко времени приземления в Фойа, оказалось, что самолет «Самаритянского фонда» с лекарством на борту уже вылетел. Вертолет повернул обратно в Либерию.
Ланс Плайлер, получив препарат в больнице ELWA, лихорадочно пытался решить, дать его Райтбол или Брэнтли. В Книге Эсфири он нашел слова: «Кто знает, пришел ли ты в царство для такого времени, как это?» Райтбол была к этому времени уже очень плоха, но Плайлер застал своего коллегу Брэнтли в удивительно хорошем состоянии: тот, сидя в постели, работал на ноутбуке и больше беспокоился о Райтбол, чем о себе самом.
— Дайте препарат Нэнси — я и так отсюда улечу через день-другой, — сказал он Плайлеру. Еще раньше был заказан эвакуационный реактивный самолет, по-видимому, Брэнтли имел в виду именно его. Тем не менее Плайлер решил подождать с принятием решения. Прошла еще одна ночь.
Наутро, 31 июля, Плайлер снова проведал Нэнси Райтбол и решил дать препарат ей. По-видимому, она была близка к финальной стадии развития болезни: кожа на верхней половине туловища покрылась красными узелками — признаками подкожных кровоизлияний. Начались и внутренние кровотечения. Смерть могла наступить в любой момент: падение кровяного давления, шок и конец. Одну из бутылочек с препаратом достали из термоса со льдом, и поместили подмышкой у больной, чтобы жидкость растаяла.
В тот же день около семи часов вечера Плайлер, желая узнать, как дела, подошел к дому Брэнтли. Заглянув в окошко, он похолодел. Состояние Брэнтли резко ухудшилось, налицо были все признаки приближения смерти. Глаза ввалились, лицо превратилось в серую маску, тяжелое дыхание перемежалось длительными паузами.
— Клиницисту такая картина знакома, — говорил мне потом Плайлер. — Брэнтли умирал.