«Двор может выделить Ёситомо в назидание остальным, — размышлял Киёмори, — и осыпать его большими, нежели нас, Тайра, почестями. Конечно, боги и Царь-Дракон не позволят, чтобы кто-то воспрепятствовал исполнению пророчества, но говорят, Минамото покровительствует сам могучий Хатиман. Бдительность не бывает излишней. Впрочем, есть у меня замысел, который поможет все уладить».
Обоих военачальников провели на веранду у входа в зал Государственного совета и усадили на подушки пунцового шелка, расшитые золотом. По шепоту, доносившемуся из-за позолоченной сёдзи, Киёмори понял, что император уже там. Он задумался, отчего им с Ёситомо не дали предстать перед государем. «Или мы все еще недостойны, после стольких свершений?» Однако тут же умерил свой пыл. Кое-кто из первых царедворцев был против того, чтобы допускать воинов в императорское присутствие, какими бы ни были их заслуги. «А может быть, эту почесть приберегают для нас напоследок».
Створка сёдзи скользнула в сторону, и перед ними предстал младший советник Синдзэй. Он поклонился обоим победителям. Отвечая на поклон, Киёмори как будто заметил, что советник многозначительно подмигнул ему. Они с Син-дзэем давно знали друг друга и вечерами встречались в Ро-кухаре за беседами об истории и политике. Участие такого высокопоставленного чиновника, приближенного к императору, ободрило Киёмори.
— Его величество, — начал Синдзэй, — желает услышать из ваших уст об осаде дворца Сиракава, и как можно подробнее.
Возникла неловкая пауза: было неясно, кому начинать. Синдзэй кивнул Ёситомо. Киёмори тут же задумался, не кроется ли тут подвоха или, наоборот, выгоды для него.
Ёситомо говорил кратко, упомянув лишь, что их силам пришлось разделиться для неожиданной атаки и что оборона дворца оказалась куда крепче, чем ожидалось. Если он и порицал Киёмори за трусость, то ничем этого не выразил; закончил же рассказ описанием того, как дворец Сиракава был предан огню сообразно государеву приказу, вследствие чего по несчастью сгорел храм Хосёдзи.
Затем Синдзэй обратился к Киёмори, который почти повторил сказанное Ёситомо, опустив происшествие с демоном у юго-восточных ворот и свое бегство. Далее Киёмори сказал, будто ему не было известно о приказе поджечь дворец до тех нор, пока он и его люди не пробились внутрь. Закончил он тем, что извлек из рукава свиток и передал советнику со словами:
— Вот список погибших в огне и плененных заговорщиков, составленный моими людьми.
— А что же Син-ин? — спросил Синдзэй. — Его имя здесь значится? Император непременно желает это знать.
Полководцы на миг переглянулись, и вслед за тем Киёмори признался:
— Нет, господин. Прежний государь, как видно, скрылся вместе с мятежниками. Весьма вероятно, что он нашел приют в каком-нибудь горном монастыре. В таком случае отыскать его не составит труда.
Синдзэй неопределенно кивнул и, извинившись, вернулся в августейшее присутствие, чтобы доложить императору об услышанном. Киёмори знал, что тот и сам все слышал, однако того требовали предписания. Когда Синдзэй задвинул позолоченную сёдзи, Ёситомо подался вперед и вполголоса спросил:
— Ты не расскажешь ему?
— О чем? — буркнул Киёмори.
— О том, что демон у дворцовых ворот был настоящим, а значит, слухи не лгут: Син-ин может воистину знаться с темными силами.
— В темноте в гуще битвы чего только не померещится, — ответил Киёмори, выбирая слова. — Син-ин, хотя и мятежник, все же доводится братом тому, кто восседает на драгоценном престоле. А злословить на особу императорской крови…
— Понял, — подхватил Ёситомо. — Больше я не скажу ничего.
Минутой позже Синдзэй показался из-за перегородки и снова сел перед военачальниками.
— Его императорское величество с удовольствием принимает ваши отчеты и хвалит за столь знаменательную победу. Сейчас он просит вас распорядиться, чтобы дома плененных и убитых мятежников были сожжены дотла. Касаемо пленников: воины низшего ранга и не имеющие его да будут казнены без промедления. Сыновей, если таковые остались, казнить наряду с отцами во избежание повторного мятежа. Что же касается высокопоставленных смутьянов и тех, что еще на свободе…
Тут-то Киёмори и решил претворить свой замысел.
— Благороднейший господин сёнагон, ваше императорское величество, — выпалил он, прижимаясь лбом к половицам, — как ни горько мне это признавать, но мой собственный дядя, Тадама-са, принимал участие в заговоре. Он покрыл наш род позором и запятнал имя Тайра. Поэтому я всецело согласен с тем, чтобы немедленно разыскать его и предать смерти вместе с сыновьями. Вызываюсь обезглавить их собственноручно, ибо воину более всего подобает принять смерть от руки сородича. — Киёмори выпрямился, избегая взгляда Ёситомо.