То, что произошло 11 сентября, оставалось в центре внимания; то, что начало происходить с афганским народом 7 октября, было отнесено, по меньшей мере, на периферию. Среди праведного горя, поглотившего нацию после событий 11 сентября, трудно придумать слова более нежелательные, чем эти из стихотворения У. Х. Одена: "Те, кому причиняют зло, / Делают зло в ответ".
События 11 сентября на территории США были беспрецедентными, но то, что за ними последовало, имело множество грубых прецедентов. Прямые американские военные интервенции в предыдущие несколько десятилетий охватывали Юго-Восточную Азию, Доминиканскую Республику, Гренаду, Панаму, Ирак и Югославию - интервенции, которые регулярно приветствовались журналистами и средствами массовой информации. Призывы уничтожить злодеев, как бы они ни назывались, были привычными рефлексами. Однако травма 11 сентября заставила Соединенные Штаты с еще большим желанием и умением представлять себя в роли жертвы, мстящей за все. Эта позиция сохранилась и в XXI веке, когда масштаб военных операций расширился до стран, выходящих далеко за пределы Афганистана.
Выступая перед сенатским комитетом по вооруженным силам в сентябре 2002 года, министр обороны Рамсфелд не пропустил ни одного удара, когда сенатор Марк Дейтон поставил под сомнение необходимость нападения Соединенных Штатов на Ирак, спросив: "Что заставляет нас принять поспешное решение и предпринять поспешные действия?"
Рамсфелд ответил: "А что изменилось? Разница в том, что было убито 3000 человек".
Человечность людей, погибших 11 сентября, была настолько велика, что человечность иракцев стала бы невидимой.
Перемещаясь между Сан-Франциско и Багдадом три раза за четыре месяца до вторжения, я чувствовал, что путешествую не между двумя странами, а между двумя далекими планетами, связанными лишь нечеткой внутригалактической связью. На одной из них все чаще возникали споры о том, когда и как нападать, а на другой - надежды на выживание.
Реалистичное ожидание того, что скоро начнут падать многочисленные бомбы, было трудно представить, глядя на обычные моменты повседневной жизни в Багдаде. За ужином в ресторане на открытом воздухе вдоль реки Тигр, под теми же звездами, которые можно увидеть из любой точки Земли, пары и небольшие группы обедающих сидели за десятками столиков, освещенных свечами; полумрак наполнялся смехом; я смотрел и думал о том, как все это ужасно хрупко.
Самая яркая хрупкость была связана с детьми. Глава миссии ЮНИСЕФ в Ираке, голландец по имени Карел де Руй, с гордостью рассказывал об улучшениях, которые агентство проводит в школах города. Как я мог убедиться, прогресс был впечатляющим: резкий контраст между разрушающимися школами с без стекла, прогибающимися полами и запахами канализации и прочной структурой и жизнерадостной теплотой школы, восстановленной ЮНИСЕФ. Однако реальное положение дел со здоровьем детей в Ираке оставалось ужасным.
После более чем десятилетнего периода санкций ЮНИСЕФ вел затяжную и отчаянную борьбу за спасение детских жизней. Как сообщил иностранный корреспондент Риз Эрлих, когда мы посетили Ирак ранней осенью 2002 года, "санкции, введенные США, были жестоко эффективны для обескровливания иракского гражданского населения. В течение пяти лет внутренняя экономика находилась в состоянии, близком к коллапсу. Медицинская система была разрушена из-за нехватки оборудования и лекарств. Системы водоснабжения и канализации пришли в упадок до такой степени, что дети регулярно страдали от желудочно-кишечных заболеваний. Недоедание стало серьезной национальной проблемой.... ЮНИСЕФ считает, что 500 000 детей умерли в результате санкций". За последние несколько лет уровень недоедания снизился, но до этого еще далеко: четверть детей в возрасте до пяти лет - один миллион детей - по-прежнему страдают от острого недоедания. "Это неприемлемо", - сказал де Руа. "Необходимо сделать еще больше, чтобы положить конец страданиям целого поколения детей".
Но вместо того, чтобы положить конец страданиям целого поколения, то, что маячило на горизонте, должно было значительно усилить их. Сидя в его небольшом багдадском офисе в декабре 2002 года, после того как де Руа рассказал об успехах ЮНИСЕФ в Ираке, я спросил, что произойдет, если ожидаемое вторжение действительно состоится. Наступило тягостное молчание. Затем он тихо, в течение нескольких секунд, сказал, что такое развитие событий было бы совсем другим делом.