— О нет, командующий. Слишком велика ценность главной фигуры Четвертой сферы расширения, чтобы мы могли позволить ей уйти в стазис. Это надо понимать.
Верный Удар опустил взгляд.
— Мы оба видели в субреальности нечто, — продолжала аун’Шао. — Неестественное, извращенное, подлежащее уничтожению. Никто среди нас не вправе отдыхать, пока Т’ау’ва не обретет былую чистоту, даже если мы достигнем зимы своей жизни, преследуя эту цель. Теперь надо отыскать и вернуть Живое Оружие. Он слишком полезен, чтобы его потерять.
— Конечно, — ответил Верный Удар.
Его лицо по-прежнему было маской сдержанности, и он сделал жест слуги, послушного долгу.
Но душа его безмолвно кричала.
Глубоко в потаенном сердце «Клинка палача» лейтенант Фаррен, брат Гсар, брат Энрод и сержант Парвелл стояли плечом к плечу, образуя неровный круг. Их окружали высокие шипящие свечи, украшенные символами Первого легиона, и в воздухе висел аромат благовоний. Странный, наполовину киборгизированный сервитор с черепом вместо головы работал молотом и чеканом, выбивая что-то на стене в дальнем конце помещения.
— У меня были опасения, — проговорил Заэроф, медленно ступая вокруг четырех воинов. — Серьезные. Но вы оказались более чем полезны для нашего общего дела. Вы показали себя… проницательными. Изобретательными. Смертоносными. Неудержимыми в исполнении долга. Все эти качества — из тех, что высоко ценятся в высших эшелонах нашего капитула.
При словах Заэрофа Фаррен ощутил подъем духа, пусть и небольшой, однако грозовые тучи, собравшиеся в его душе, по-прежнему клубились на краю сознания.
— Более того, — сказал капеллан, остановился перед Фарреном и посмотрел ему прямо в глаза, — вы показали, что способны сопротивляться энергиям, которые используют злейшие из наших врагов. Вы можете исцелиться от них, не пострадав от порчи. Это имеет для нас безмерную ценность.
Тогда Фаррен подумал о своей пси-ране и о мерзостном искажающем огне, который оставил ожоги на его памяти и возвращался по ночам, тревожа его во время медитации. Неужели Темные Ангелы все время знали об этом?
— Внутри капитула есть много структур и рангов, о которых вам не сообщали, — сказал Дотраил. — Они существовали тысячи лет, главным образом для того, чтобы охотиться, разыскивать души, некогда бывшие нашими верными братьями, и даровать им искупление за былые преступления.
— Предатели, — сказал Фаррен.
— Да, — ответил Заэроф. — Падшие.
— И все же мы не можем посвятить вас в братство охотников, — сказал Дотраил. — На это требуется согласие самого верховного великого магистра Азраила. Вместо этого, — он поднял золотое кропило и обрызгал благословенным елеем стопы примарисов, — вы будете приняты в совершенно новое братство, пока старейшины капитула не решат, какова окончательная судьба вам подобных. Но вы доказали, что представляете собой ресурс, который не стоит растрачивать понапрасну.
Фаррен почувствовал, как от слов, которые выбрал библиарий, волосы на его шее встали дыбом. На миг он задумался о своем друге Морикани и о том, как тот погиб. Но ничего не сказал. Он чувствовал, что в братстве Темных Ангелов умение молчать — самый важный и полезный навык.
— Круг Примарис, — сказал Заэроф и возложил крозиус арканум сначала на одно, потом на другое плечо Фаррена.
Затем он сделал то же самое с Гсаром, Парвеллом и, наконец, Энродом, чей новый бионический глаз тихо жужжал, фокусируясь на череполикой маске Заэрофа.
— Мы будем поручать вам задачи, с которыми не справиться нам самим, — проговорил капеллан. — О чем бы ни шла речь — об основании Ультима, о начинаниях примарха Жиллимана или о марсианском жречестве, — вы должны предпочитать интересы капитула всему прочему. Все, чему вы становитесь свидетелями с этого момента, принадлежит ордену, и только ему. Вы понимаете меня, братья-соискатели?
— Да, — ответили четверо как один.
— Тогда добро пожаловать в новую жизнь.
Фаррен склонил голову. Противоречивые чувства терзали его сердце и разум.
— В данных обстоятельствах распространена практика дарования новых имен, тех, что ранее принадлежали святым воинам из ранних времен капитула, — сказал Дотраил. — Но в знак исторического момента и вашего уникального происхождения вам разрешено сохранить версии собственных имен.
Едва слышно произнеся кодовую фразу, Заэроф приказал черепоголовому сервитору в углу комнаты отключиться. Тот погрузился внутрь себя, стал не более чем грудой тряпья и костей, которая сложилась в небольшой узел. Исчезнув из вида, он открыл взгляду слова, которые высек на стене.