– А я вижу, что как раз это и приносит, наконец, плоды. – отрезал герцог и перешел к делу. – Когда начнутся основные испытания нашего чуда?
Гервин встрепенулся и развернул журнал.
– Так… На завтра я запланировал окончательное пробуждение, осмотр и предварительный опрос, а первый тест – послезавтра в 11:00.
– Я зайду посмотреть. В последние годы это уже превращается в хобби.
– М-м, пожалуйста… – рассеянно согласился профессор и проводил старого приятеля к выходу. – Но ты не обнадеживайся, вряд ли мы увидим что-то новое.
Через два дня ровно в 11:00 герцог сидел в лаборатории, через зеркальное стекло наблюдая за первым тестом андроида. В небольшом помещении находились пятеро – Гервин Эммерхейс, его испытуемый и три огромные, ярко-красные многоножки в террариуме. Если бы не пластиковая неподвижность в позе робота, могло показаться, что за столом два обычных ибрионца – лет сорока пяти (весьма строгий) и почти вдвое младший (совсем никакой). Живы были только глаза андроида, но взгляд, которым он сканировал Гервина, оставался мертвым. Всё шло, как обычно. Как и пятьдесят раз до этого.
– Доброе утро, профессор Эммерхейс, – поздоровался испытуемый.
Ученый вздрогнул. Он всегда первым начинал разговор, ведь на вторые сутки после активации роботы еще были слегка заторможены.
– Доброе… Эйден. Сегодня у нас первый и самый важный тест. Сейчас я озвучу его условия. Ты готов?
– Я готов. – был нейтральный ответ.
– Итак, Эйден. – начал профессор, берясь за планшет, хотя легенду первого испытания он давно знал наизусть, – Год назад ибрионцы колонизировали Фарадум – планету, наводненную хищными членистоногими. Самыми агрессивными из них оказались вот эти многоножки. – андроид, не поворачивая головы, бросил взгляд на террариум, где те деловито шуршали, – Главное их оружие – небывалая скорость передвижения. Гораздо большая, чем у среднего человека. Таким образом, при встрече с красной сколопендрой еще никому не посчастливилось уйти живым. Но так как мы не можем подвергнуть многоножек… хм, геноциду, нам хотелось бы заменить их искусственно выведенными – с меньшим числом ног. Тогда они побегут медленнее, и человеку перестанет грозить опасность.
Гервин перевел дух и обнаружил, что отчего-то занервничал. Он встал из-за стола и продолжил, расхаживая по кабинету:
– Кроме того, чтобы не лишать сколопендр возможности и дальше успешно охотиться, мы бы хотели ограничить их скорость тремя метрами в секунду. Но, к сожалению, мы пока не располагаем данными, сколько конечностей нужно оставить многоножке. В лаборатории Фарадума выяснили, что ее скорость непропорциональна числу ног, так как на разных сегментах тела они разной длины и толщины. У тебя есть тридцать минут для того, чтобы выяснить, на скольких лапках и на каких именно сегментах тела сколопендра побежит с нужной скоростью. – профессор Эммерхейс указал на подопытных. – Вот тут многоножки… заметь, всего три: это условие теста. Вот тут резервуар для оторванных конечностей, а вон там – можешь выпускать их, чтобы измерять скорость. Удачи. Я вернусь через… 29 минут и 59 секунд.
С этими словами профессор покинул кабинет и вскоре присоединился к Джуру.
– Со стороны будто не ты его, а он тебя исследует, – проворчал герцог, – какого черта ты так разнервничался, дружище?
– Он первым пошел на контакт, и это на вторые сутки, понимаешь? Опять какой-нибудь псих, вот увидишь… Да еще ты со своими дифирамбами в его честь! Настроил меня, что этот какой-то особенный.
– Расслабься, – приятель указал на стекло, – видишь, первая сколопендра закончила так же, как и полторы сотни до нее.
Действительно, многоножка уже корчилась в ящике для отходов, а испытуемый осторожно доставал следующую жертву.
– Сейчас он ошибется еще раз, обнаружит квантовый блок в левом полушарии, и третья сколопендра побежит, как надо… – бормотал герцог, начиная скучать. – Да, а отчего это он носит имя твоего деда?
– Ну… раз уж все считают его моим детищем, я подумал, что стоит назвать его в честь какого-нибудь родственника. Не смейся. Для синтеза его нервной системы и кожных покровов использовались цепи моего ДНК, пусть даже исправленные, на основе искусственных органических соединений. Он даже сможет передать эти гены по наследству, если… когда-нибудь заморочится. А если серьезно, мне давно осточертели эти NDR -1, NDR-2, NDR-3…
– Так значит, Эйден Эммерхейс. Забавно, но мне нравится. Смотри-ка, у него, кажется, проблемы!