— Офицер Эвертон Кардозо, мэм, прошу прощения. Мне показалось, что за вами кто-то следит, но этот человек свернул вон в тот дом.
Ава посмотрела в том направлении, куда указывал полицейский, почувствовала руку на своей шее, и потеряла сознание.
— В пять пятьдесят на углу Фейхтвангера и Люмьеров, — сказал безликий собеседник. — Патрульная машина. Не забудь парик и очки.
Оливия всегда знала, который час, и могла ошибиться максимум на две-три минуты — это была её способность, которой она гордилась. Наниматель позвонил ровно в пять тридцать три, Олив не знала, мужчина это или женщина, и знать не хотела. Два дня назад она набралась духу и потребовала, чтобы женщина, чью личность она собиралась присвоить, осталась жива. Когда Оливия только нашла эту Самойлову, то решила, что просто отключит её на несколько дней, и закроет в собственной квартире, один препарат, известный как «стиратель», обеспечивал амнезию, а релаксант — крепкий и здоровый сон. Нанимателю показалось это слишком рискованным. Борхес пожалела, что вообще сообщила о своих планах, но было уже поздно.
Она быстро собралась, и вышла из своей комнаты. За прошедшие два дня они с Авой почти подружились, и у Оливии были её отпечатки, ключ-карта от апартаментов на четвёртом этаже, скан тела в полный рост и образцы голоса, смеха и дыхания. Парик, очки и накладки — у Самойловой грудь была меньше, а таз — шире.
Оливия добралась до угла бульвара за стадионом, ошибиться было трудно — в это время в субботу разве что патрульные машины ездили по пустым улицам. Она нырнула на заднее сиденье, человек в полицейской форме протянул ей очки.
— Пригнись и не высовывайся, — сказал он.
Борхес так и сделала. Незнакомец сидел как на иголках, и периодически смотрел на часы. В шесть пятнадцать он достал инжектор, и впрыснул что-то себе в шею. Повернулся.
— Приготовься.
Ава появилась через несколько минут, она бежала красиво, было видно, что занимается не первый день и даже месяц. Машина тронулась, медленно следуя за бегуньей. Через некоторое время Самойлова остановилась, словно пытаясь восстановить дыхание, но на самом деле она, судя по взглядам, что-то заподозрила. И когда патрульный снова тронулся за ней, развернулась и бросилась к ним, Борхес едва успела упасть на сиденье.
— Какие-то проблемы, офицер? — послышался её голос.
Полицейский что-то пробубнил, а потом открыл заднюю дверь, и впихнул Самойлову в машину.
— Переодевайся, — приказал он. — Чего смотришь, стягивай с неё всё.
Оливия стянула с бесчувственного тела тайтсы и майку, отметив, что грудь у Авы хоть и маленькая, но крепкая, натянула на себя, переобулась, нацепила очки и парик.
— Что дальше? — спросила она.
— Беги, — ответил полицейский, глядя на дорогу. — До порта и обратно.
— А она?
Офицер обернулся, его верхняя губа чуть дрожала.
— До порта и обратно, — повторил он.
Борхес выскочила из машины. Она вообще мало чего в этой жизни боялась, но в серых глазах увидела смерть.
— Представляешь, заказал с улитками, а привезли с мидиями, — Эфраим поставил перед Филипой миску с едой, подцепил палочками лапшу. — Везде бардак, но так даже лучше. Прости, были срочные дела, но ещё несколько дней, и я буду практически свободен. Открывай рот.
— Я не хочу есть, — тихо, размеренно и очень спокойно произнесла она.
Но Эфраима было сложно обмануть.
— Ты всё ещё злишься.
— Я не злюсь, — сказала Филипа. — Я в бешенстве.
— Понимаю, у тебя есть вопросы, и сейчас я готов всё объяснить. Но ты не ела уже двое суток, давай, Пиппа, тебе нужно подкрепиться.
Девушка от злости была готова лопнуть. Кресло раскладывалось в кровать, и она пролежала на ней в этом подвале практически неподвижно, только один раз Эфраим ослабил фиксатор на одной ноге, чтобы приспустить с неё штаны и надеть памперс. Это было унизительно, она с удовольствием попыталась залепить ему коленом в предательскую рожу, но не дотянулась. На вторые сутки Филипа не выдержала и заснула, мечтая, что никогда больше не увидит противную физиономию с бородкой, желание, увы, не сбылось.
— Отвали.
— Я, между прочим, ради тебя всё это делаю, — Эфраим рассеяно засунул еду себе в рот, начал жевать, — перца маловато, надо доложить.
— Геллер, — прошипела девушка.
Это подействовало — её бывший приятель ненавидел свою фамилию.
— Человек, с которым тебя видели на приёме в «Тайли энтерпрайз», мой клиент, точнее, друг мисс Фернандес. И так получилось, что ты сейчас против него, а я не мог допустить, чтобы ты пострадала. И выпустить тоже не мог — Нина распорядилась продержать тебя здесь до субботы. В общем, я сделал всё, что он просил, и уйду от Фернандесов, возникнут небольшие сложности, это займёт ещё два-три дня, но потом я смогу тебе помочь.