— Сегодня у меня день суматошный, — перекрикивала Джеральдина шум кипящей воды. — Наша прачка приболела, делаю вот за неё работу, а то хозяйка со свету её, бедняжку, сживёт. А ей детей кормить надобно, муженёк-то её совсем обнаглел, пьёт, как не в себя, работу потерял… Слушай, Прэска, а что говорят твои хозяева о вчерашнем бале? — сменила она тему. — Кажется, обручение сеньора Леопольдо с одной из сеньорит Мендисабаль не за горами?
— У нас Леопольдо всем понравился, — гнусаво подтвердила её собеседница. — Сеньор Аурелиано сказал, будто бы жених шибко умный, перспективный и воспитанный. А донья Лоида говорит, что не против, чтобы он женился на Октавии.
— Все заметили, как она понравилась молодому сеньору! Только вот сеньора Кассия хочет, чтобы он женился на Софии. Она с самого утра только об этом и говорит!
Прэска пожала плечами.
— Навряд-ли они отдадут вам сеньориту Софию. Она ж старшая и должна первой замуж идти. Донья Лоида и сеньор Аурелиано присмотрели ей другого жениха, из этих, забыла как их фамилия, — Прэска гундосила на одной ноте, не меняя тона и не выражая эмоций. — Они хозяева большого Торгового дома, что в центре. Маркиз Абель его зовут, такой симпатичный, но подавать ему чай — сущее наказание. Он любит, чтоб чашка была только белая и непременно с золотой окантовкой, из других не пьёт, а ложечка должна лежать в двух сантиметрах от чашки. Он сам измерит, попробуй только положить поближе или подальше.
— Де Чендо-и-Сантильяно. Знаю их, я все известные семейства в городе знаю. Такие чванливые, страх! Носы задирают, того и гляди шеи себе свернут, — хрюкнула Джеральдина; её круглое лицо вспотело от пара, а глаза покраснели, когда она всыпала в бадью щёлок. — Я вчера его видала на балу, он так и подкатывал к сеньорите Софии, так и подкатывал, а она даже подарила ему пару танцев.
— Похоже там дело решённое, — кивнула Прэска. — Они подходят друг другу, оба высокомерные, избалованные и кислые, как лаймы.
— Вот Мендисабали губы-то раскатали! — скривилась Джеральдина. — Даже не знаю, кто им выгодней — сын владельца самого крупного Торгового дома в городе или сын третьего министра. С первым же можно вести дела и отмывать деньги через их же банк, а у второго вытрясти политическую поддержку.
— Ты как адресная контора [2], Джеральдина, всё про всех знаешь, во всём разбираешься. Тебе бы в сыщики, а не в служанки, — хихикнула Прэска; Джеральдина в ответ высунула язык и тотчас закашлялась — вдохнула много пара.
— Живу как умею. Никогда не знаешь, какая информация о хозяевах или их друзьях тебе пригодится, — и она ухмыльнулась, явно гордясь своей осведомлённостью о чужих делах.
— А донья Лоида и правда хочет породниться со всеми богатыми семьями в округе, пустить корни всюду, как она говорит. Но у Софии полно кавалеров, даже если не Абель и не Леопольдо, она всё равно одиночкой не останется. Видала бы ты, Джеральдина, какую ватагу мужчин она собирает вокруг себя на четвергах доньи Лоиды. У Октавии поменьше ухажёров, ведь она странная и мужчины её боятся. Так что они спокойно отдадут её руку Леопольдо, лишь бы от неё избавиться. Она со своими книжками и науками старухе как бельмо на глазу. А вот чего делать с Игнасией, никто не знает, — Прэска вздохнула, сметая в ладонь ореховую скорлупу. — Национальный банк навряд-ли достанется ей в наследство. Она ведь младшая, а его точно разделят София с Октавией и их мужья, а Игнасия получит какое-нибудь поместье и пожизненную ренту, чтобы с голоду не опухла. Так что жениху с амбициями нет смысла на ней жениться. А по любви…
— Да кто на неё позарится по любви-то? Она ж на всех чертей похожа! — выдала злоязычная Джеральдина, и обе девицы хихикнули.
— Так она давно уж порченная, — с заговорщическим видом шепнула Прэска.
— Да ты что?! — Джеральдина выпучила глаза, чуть не опрокинув на себя бадью с кипятком. — Кто бы мог подумать…
— С конюхом с нашим связалась, бегает по ночам и спит с ним на сеновале, без всякого стыда, — добавила Прэска. — Нет, Валенти — парень хороший, жаль мне его. Достанется ему, ежели бабка пронюхает. Никто ж не знает о похождениях Игнасии, кроме Октавии, — та вечно её покрывает. А узнают, так старуха распотрошит всех, как индюков.
— Главное, чтоб в подоле не принесла. Вот будет скандалище — дочка банкира обрюхатилась от конюха! — судя по блеску в зеленоватых глазах, Джеральдина хотела ещё подробностей, но Прэску унесло в другую сторону.
— Тогда и ей, и Валенти не жить, — сделала она вывод. — Я разве не говорила, чего случилось с девушкой, которая там была горничной до меня? Влюбилась она в сына мясника и вздумала ходить к нему на свидания. А потом как-то в дом его привела и донья Лоида их застукала. Парню повезло, он бегством спасся, хотя старуха схватилась за мачете. Но вот девчонке досталось. Бабка взяла десертную вилку да глаза ей и выколола, а потом слепой выкинула её на улицу. Вот так вот. Уверена, ежели что, она и внучек не пожалеет. По городу давно слушок ходит, что это донья Лоида убила Гильермину, жену сеньора Аурелиано. Уж больно странно та померла — выпала из окна и напоролась на вилы, которые торчали прям на месте её падения. И загадочно торчали, палкой воткнуты были в землю, а остриём наружу. Кто здравомыслящий так вилы втыкает? Тогда обвинили во всём садовника и отправили его на виселицу. Но многие и по сей день думают, что то старухины происки были, ведь вилы и сеньора Гильермина никак не могли встретиться друг с другом, ежели им никто не помогал. А бабка жуть как ненавидела свою невестку.
Горничные ещё долго чесали языки о тайны хозяев, а Салазар, добитый историей с женихом Софии, всхлипывал, сидя на полу и тычась лицом в колени. Ни он, ни сплетницы не увидели, как мягко закрылась дверь чёрного хода. Но зоркий глаз Данте-Гуэну приметил силуэт: длинный нос, бородка и кудрявые волосы личного секретаря Ладислао. Он определённо шпионил. Но за кем — за прислугой или Салазаром — Данте пока не разгадал.
Комментарий к Глава 6. Любовь мага
[1] Ле Котильон — модификация старинного французского танца бранля. Вошёл в бальную моду в начале 18 века.
[2] Адресная контора — предшественник «справочного бюро».
========== Глава 7. Интриги за стенами дворца ==========
Данте ждал, что Салазар остынет, но всё только усугубилось. Трое суток юный маг не спал, в полубреду шепча имя Софии или блуждая по саду у цветов, что появились там, где ступала её нога. Иногда он строил планы мести, воображая, как сносит Леопольдо голову мечом, а София рядом аплодирует, аплодирует и бросает красные розы.
Но дело приняло новый оборот, когда через три дня, за завтраком, Кассия объявила: Лоида Мендисабаль, герцогиня Буэнавентура, приглашает их на свой знаменитый «четверг» — обед, переходящий в ужин, куда стягиваются все сливки общества.
— Там мы и скажем, что вы выбрали Софию, дорогой сын, — улыбнулась она мрачному Леопольдо — от этого он помрачнел ещё больше. А Ладислао прикинулся, что читает газету.
— Вы выбрали мама, не я, — вежливо, но сухо ответил Леопольдо.
— Моё слово — закон, — Кассия ухмыльнулась, и в уголке её губ проступил шрам.
Салазар сжал кулаки, пряча их под скатерть, но никто не обратил внимания, пока Кассия не повернулась к нему:
— Надеюсь, вы меня услышали? Завтра мы все идём к Мендисабалям.
— Все? — хором переспросили Леопольдо и Ладислао.
— Да, все вчетвером.
— Ландольфо не может пойти! — выпалил Леопольдо, но, поймав удивлённый взгляд матери, умерил свой пыл. — Я имел ввиду, зачем ему смотреть на то, как я буду свататься к Софии, — поправился он.
— То есть по-вашему, я должна буду объяснять Мендисабалям, почему ваш брат их проигнорировал? — наморщила лоб Кассия. — Они сочтут это неуважением и откажутся вести с нами дела.
— Наврите, что Ландольфо болен и лежит в бреду с температурой, — быстро нашёлся Леопольдо и уставился на Салазара впритык.