Тот ответил весьма «дружелюбным» взглядом — у Данте аж лапы нагрелись. Сквозь ткань аби он ощутил, как у Салазара кожа ходит ходуном.
— Меня зовут Салазар, — изрёк он и встал. — Как чудесно, за девятнадцать лет вы моего имени так и не запомнили. Это говорит о многом. И я не болен, завтра я пойду к Мендисабалям, — и он удалился под шипение Кассии и громкий вздох Леопольдо.
До полудня Салазар просидел в комнате, люто дымясь и обзывая мать и брата гадами, которых он сотрёт с лица земли.
— София моя, моя! Черта-с два он её получит! Он нарочно выдумал историю с Октавией, чтобы всех надуть! Но Леопольдо хочет жениться на Софии! Это ясно, как день! — вопил он, бегая по потолку вокруг люстры.
«Ну так действуй, — посоветовал Данте, когда Салазар спустился на пол и замер у его клетки. — Ты злишься, ревнуешь, но ничего не делаешь. Возьми и очаруй её раньше, чем Леопольдо».
«Ты прав, но… — Салазар глубоко вздохнул. — Я знаю, что нравлюсь женщинам, ведь я красив, умен и я великий маг. Я — само совершенство! — глянув в зеркало, он надменно встряхнул по-девичьи длинными волосами. — Но София — не такая, как все. Она — богиня. Я не могу просто взять и начать её соблазнять, как прочих женщин.
«Ты обожествляешь её, но, может, в реальности она совсем иная, чем в твоём воображении».
«У меня есть прекрасный шанс узнать её поближе — завтра я иду к Мендисабалям. Я не позволю Леопольдо забрать у меня Софию! Только пусть попробует, я откручу ему голову! Но… мне страшно, вдруг она действительно не такая, какой мне кажется?».
«Боишься разочароваться?».
— Очень, — ответил Салазар вслух и опустил ресницы, прервав мысленный контакт.
Пока он выбирал наряд для завтрашнего очаровывания Софии (потратил на это два с половиной часа), в комнату постучался Леопольдо. Даже Данте удивил его визит — обычно он разговаривал с братом лишь односложными «привет-пока».
— Чего тебе? — Салазар и не думал церемониться. Встал на пороге и упёрся ладонью в притолоку, давая понять, что не желает впускать брата.
— Хочу с тобой поговорить, — Леопольдо постарался быть вежливым и сделал вид, что грубости не заметил.
— У нас общих тем для беседы нет, — отрезал непреклонный Салазар.
— А я думаю есть. Речь о Софии Мендисабаль, — сделал ход конём Леопольдо, и бледные щеки Салазара порозовели (Леопольдо, кажется, это заметил и улыбнулся кончиками губ). — Я пройду? Глупо разговаривать о личном, стоя в коридоре.
Салазар убрал руку с притолоки, и брат вошёл в его комнату. С любопытством огляделся.
— Занятная обстановка, — он покосился на шкуру крокодила на полу.
— Давай ближе к делу, — поторопил Салазар — Данте изумлялся тому, насколько он ненавидел брата; его колотило лишь от одного присутствия Леопольдо.
— Ты, наверное, в курсе, что наша мать хочет, чтобы я женился на Софии Мендисабаль? — ровным голосом поинтересовался Леопольдо.
— Ну и?
— Я знаю, она тебе нравится. И не отнекивайся, я заметил это на балу. А мне нравится Октавия, — добавил он поспешно, не дав Салазару ляпнуть гадость, хотя тот уже открыл рот. — Не смотри на меня, как сова на мышь. Это не моя вина. Это каприз мамы. А я не хочу жениться на Софии, но с удовольствием женюсь на её сестре. Поэтому мы с отцом разработали план, — Леопольдо нервно хрустнул пальцами.
Салазар молчал, скрестив на груди руки.
— У меня к тебе просьба. Я неспроста утром сказал, что ты не должен идти завтра к Мендисабалям. Мы с отцом хотим реализовать наш план, и твоё присутствие там… эээ… несколько этому помешает. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я женился на Октавии, останься завтра дома, очень тебя прошу, Ландольфо.
Однако эта просьба, сказанная будничным, но доверительным тоном, вызвала у Салазара неоднозначную реакцию. Данте прочёл над его головой мысль: «Лжец!».
— Меня зовут Салазар, — процедил он сухо. — Запомни это, наконец. И позволь спросить: это что за план такой, которому помешает моё присутствие? — добавил он с ехидством. — Если тебя интересует Октавия, так пожалуйста, женись на ней. Я-то здесь причём?
— Это долго объяснять. Потом ты всё сам поймёшь. Я знаю, почему ты хочешь туда пойти, — спохватился Леопольдо, видя недовольство на лице брата. — Ты хочешь её увидеть, я тебя понимаю. Но мы теперь будем частенько видеть Мендисабалей. Я уверен, мама станет нас к ним таскать каждый четверг. Ты ещё налюбуешься на свою Софию. Но завтра, один единственный раз, прошу тебя, останься дома. Ради нас обоих.
— Нет! — выпалил Салазар с надрывом. — Я тебе не верю! Ты лжец, и вы с папашей и мамашей задумали что-то против меня — это очевидно. Поэтому иди к чёрту! — он распахнул дверь и гаркнул на весь коридор. — Вон из моей комнаты! Нечего корчить из себя милого братика! Ты украл у меня всё! Ты не даёшь мне жить и быть счастливым! Я тебя ненавижу и не буду тебе помогать! Убирайся! Пошёл вон! И запомни — София моя! Если ты к ней подойдёшь, я с тебя скальп сниму!
Леопольдо ничего не оставалось как уйти. Напоследок он обернулся, и тут Данте понял — реакция Салазара — не только следствие его нелюбви к брату. Над затылком Леопольдо отчётливо красовалась надпись: «Ты об этом пожалеешь».
***
В четверг к обеду семейство загрузилось в экипаж, дверцу которого венчал фамильный герб Фонтанарес де Арнау — ястреб с сапфировыми глазами. Солнце жарило с раннего утра, буквально сводя с ума, поэтому Салазар яростно задёрнул шторы на окнах.
Начхав на протесты родственников, он взял Гуэну с собой, и Кассия, утянутая в охровое платье со множеством бантов на стомакере, выразила недовольство. В её мыслях Данте прочёл угрозу — она мечтала о том, как вонзит сыну кинжал в грудь, а потом свернёт шею его фамильяру. Салазар этого не видел — перед отъездом он выпил Блокатор чужих мыслей.
Леопольдо и Ладислао, переборщив с пудрой и румянами, все в шелках и драгоценностях, благоухали модным ароматом пачулей. Чуть раскрыв штору, Ладислао пялился в окно на мелькавший за ним пейзаж. Леопольдо, похоже, сердился из-за вчерашнего и брата игнорировал, на что Салазар внимания не обращал.
Всю дорогу Кассия монотонно бубнила: Салазар — неблагодарное животное, поскольку ведёт себя неприлично. Хотя он (по мнению Данте) по части манер давал фору и Леопольдо, и другим светским юношам, но его жажда выделиться всё портила. Румянить лицо и пудрить волосы Салазар не стал, но нарядился в роскошный тёмно-фиолетовый аби, унизал перстнями руки и надел плащ длиной до пола — аристократы такие не носили (именно короткий плащ указывал на именитость родословной). На претензии матери Салазар только ухмылялся — он специально подчёркивал свою магическую сущность, в таком одеянии напоминая чёрного колдуна из сказок.
Полчаса ругани и тряски в душном экипаже, и перед Данте и его спутниками вырос каменный замок, обнесённый оградой с острыми штырями — спасением от разбойников. Мшистый фундамент говорил о древности строения. На гигантском камне-валуне у калитки была выбита надпись: «Замок Мендисабаль. Построен в 1592 году с лёгкой руки аделантадо [1] Элисео Мендисабаля».
Больше всего Данте изумило отсутствие сада. Калитка открывала вид на длинную подъездную аллейку, выложенную булыжниками и засаженную по бокам пахирами — деревьями со стволами, целиком покрытыми шипами. Аллея вела к трёхэтажному замку и упиралась в его парадный вход. Ни цветов, ни кустарников, ни живности — всю территорию заполонили камни всяческих форм и размеров.
Данте покоробил и вид дома — тёмная кладка, острые углы; башни замка напоминали частокол; на фасаде отсутствовали балконы, а окна, маленькие, с наглухо закрытыми ставнями были точно вдавлены в стены.
У парадной гостей встречал дворецкий — старичок в белой ливрее. Когда Салазар и его семейство вошли в замок, дворецкий забрал у мужчин плащи, а у дам — манто и объявил о прибытии «третьего министра вице-короля маркиза Ладислао Фонтанарес де Арнау с женой и сыновьями».
Навстречу им тотчас вышел Аурелиано Мендисабаль, а скоро в гостиную вплыла и его пожилая мать — вдовствующая герцогиня Буэнавентура, сеньора Лоида Мендисабаль в строгом платье из коричневого громуара; оно так стягивало её фигуру, что грозилось вот-вот лопнуть по швам.