Данте про себя выругался. Вот кто так девушку очаровывает? Сначала он кричал, что не может подойти к Софии, ведь она — богиня, а теперь решил своей богине помолиться.
Данте подлетел ближе и, сев на забор, впервые приметил на лице Софии живую эмоцию — она была напугана. Её попытки вставить хоть слово разбились, как зеркало о гранитный камень, — Салазар не дал ей шанса ответить. Но когда он начал целовать подол её платья, София с хлопком закрыла веер, которым в волнении обмахивалась, и рванула в дом, бросив кавалера посреди озера из цветов.
Комментарий к Глава 7. Интриги за стенами дворца
[1] Аделантадо — в колониальной Испании титул конкистадора, который направлялся королём на исследование и завоевание земель, лежащих за пределами испанских владений.
[2] Игра Буриме — это стихотворное рифмование, при котором игроки упражняются в остроумии. Родилась игра во Франции в светском обществе XVII века.
========== Глава 8. Лицемерие и беспечность ==========
«Любезный сеньор Ландольфо, смею уверить вас, я глубоко смущена и опечалена вашим столь неожиданным проявлением чувств. Я прошу вас извинить меня за побег из сада — в тот день вы застали меня врасплох. Я не стремилась огорчить или отвергнуть вас. Вы симпатичны мне, однако я боюсь гневить отца и бабушку. Моя сестра Октавия более решительна, чем я — она способна противостоять им. Я же чересчур нежна и слаба, чтобы действовать вопреки моей семье. Ах, сеньор Ландольфо, я не хочу рушить вашу жизнь. Я не смею просить вас предать Господа и уйти из семинарии. Тем более мне уже выбрали жениха — маркиза Абеля де Чендо-и-Сантильяно. Этот брак — дело почти решённое. Отец, конечно, любит меня больше, чем моих сестёр, он обещал, что не заставит меня венчаться с человеком, который не будет мне люб. Но я считаю себя обязанной покориться желанию моей семьи. Они вырастили меня, подарили детство и юность без невзгод и лишений. Мне надлежит оплатить этот долг, исполнив их волю. И я не хочу причинять муки Октавии, моей сестре, ведь она не сможет обрести счастье с вашим братом, пока я остаюсь незамужней. Как старшая, я должна выйти замуж первой, поэтому не откажу маркизу де Чендо-и-Сантильяно, если он официально попросит моей руки. Ах, сеньор Ландольфо, если бы не ваша божественная миссия и позиция моей бабушки, которой не нравится, что ни у вас, ни у сеньора Леопольдо нет титулов, я разрешила бы вам посвататься ко мне. Но, увы… Я покорюсь жестокой судьбе. Мне остаётся только молить Всевышнего, чтобы он простил мне чудовищный грех, ведь я посмела смотреть на вас, будущего падре, как на мужчину. О, заклинаю, сеньор Ландольфо, извините меня за это письмо! То безумный порыв моего сердца. Но нам не стоит больше встречаться, это грешно. Я буду молиться за вашу душу вечно. София Мендисабаль».
Уже целый час Салазар вертел в руках пергамент, благоухающий ароматом магнолии, что принесла белоснежная голубка. Он то покрывал поцелуями удлинённые буквы Софии, то ненавидел себя за выходку с признанием в любви, то гневался на возлюбленную за её страх и желание покориться воле семьи. Наконец его ярость перешла на мать — именно Кассия убедила всех, что он будущий священник.
— Будь ты проклята! — скрипел зубами Салазар, бегая по стенам и иногда перепрыгивая через картины. — Ты не мать, ты — гадина, которая ломает мне жизнь! Но я не отдам Софию! Она — богиня! Она святая! Она хочет пожертвовать собой ради меня! Но я раскрою ей глаза!
Данте прыгал по комоду, стуча когтями и разглядывая белую голубку — та испуганно хохлилась и втягивала голову, боясь нападения чёрной птицы. Данте умиляла экзальтированная страсть Салазара. Он сам не увидел в письме Софии ни искренности, ни любви, ни доброты — только желание выглядеть святой. Наверное, она испугалась, что влюблённый Салазар сорвётся с её крючка, и подогрела его чувства, отправив это послание. Тактика сердцеедки сработала как часы — хандрящий Салазар мигом ожил. Но подтекст Данте разгадал — девушка хочет, чтобы Салазар продолжил её добиваться. А она будет капризничать и воротить нос.
Через три часа блуждания вокруг письма и оскорбительных плевков в адрес матери, Салазар решил написать ответ. Но его так колотило, что тот вышел кратким: «Сеньорита София, вы ошиблись. Я никогда не учился в семинарии и не буду священником — это ложь, выдуманная моей матерью. И я намерен бороться. Я слишком дорожу вами, чтобы так легко потерять. Скоро я нанесу вашему отцу визит и буду просить вашей руки. Ожидайте меня и ничего не бойтесь. Любовь — не грех. Ландольфо Салазар Фонтанарес де Арнау».
Запечатав письмо сургучной печатью-ястребом — фамильным гербом Фонтанарес де Арнау — он привязал его и белоснежный цветок камелии к птичьей лапке и выпустил голубку в окно.
Надев чёрные бриджи и ярко-алый укороченный камзол, Салазар взял шпагу и письмо Софии и спустился на первый этаж, где его поймала Джеральдина — сообщила о прибытии учителя фехтования.
— Мсье Поль и ваш брат ждут вас в саду! — выпалила она громко. — Они недовольны, что вы задерживаетесь!
Кивнув, Салазар устремился в библиотеку, где сунул письмо в одну из книг — сборник древних сказок. Он покинул дом, не увидев Райнерио, что прятался за колонной. Зато его усёк Данте. Выражение лица секретаря ему не понравилось — тот явно что-то замышлял. У Данте возникла мысль проследить за Райнерио, но желание пойти на урок фехтования возобладало над рассудком.
Во внутреннем дворике, на площадке, засеянной мягкой травой, уже находились Леопольдо и мужчина в бордовом плаще — мсье Поль, учитель фехтования, выписанный из Франции.
Леопольдо размахивал шпагой, отрабатывая приёмы боя, когда Салазар ворвался на середину площадки. Эффектный поклон, и Леопольдо едва успел сориентироваться, как Салазар пошёл в наступление. Атаковал он превосходно, орудуя шпагой так, будто с ней родился, и вынуждая брата защищаться и пасовать. Леопольдо удары отбивал хорошо, а мсье Поль выкрикивал с дюжину советов в минуту. Данте утонул в кусте роз — только хохолок и два блестящих чёрных глаза торчали наружу.
Выкрики учителя: «Ах, мсье Салазар, молю вас, атакуйте мягче, вы очень грубы! Это же фехтование — тонкое искусство, а не средневековая битва на мечах. Здесь надо быть изящным, как в танце!» — эффекта не возымели. Салазар не успокоился, пока не отобрал шпагу у Леопольдо и не подставил ему подножку. Тот упал на землю, и Салазар приставил обе шпаги к его горлу с возгласом: «И так будет всякий раз, когда ты окажешься на моём пути!».
— Нет-нет-нет! — воскликнул мсье Поль. — Это запрещённые приёмы! Аристократы так не сражаются. Вы нарушили сразу два правила ведения боя, мсье Салазар. Вы проявили неуважение к сопернику, подставив ему подножку — раз. И два — обезоружив противника, вы не вправе были использовать сразу обе шпаги. Это бесчестно!
— В бою главное — победа! — заявил Салазар, удовлетворённо щуря очи. — Или вы думаете, что враг пощадит вас, чтобы соблюсти какие-то правила, если речь пойдёт не о развлекательном бое, а о жизни и смерти? Вы так наивны, мсье Поль!
Утерев со лба пот, Салазар убрал шпаги от горла Леопольдо, швырнул их на траву и покинул урок фехтования.
К ужину он не вышел и дверь брату не открыл, когда тот попытался затеять новый разговор — об отсутствии у Салазара такта.
— Тогда чего ты лезешь ко мне? Такому аристократу, как ты, негоже общаться с плебеем вроде меня! — крикнул Салазар через дверь и заткнул уши пальцами.
К полуночи он вспомнил о письме, запрятанном в библиотеке. Как только в доме погасли огни, Салазар кинулся вниз, освещая дорогу пальцами. Увы, поиски успехом не увенчались — книга сказок была пуста. Салазар перетряс все страницы, но письмо исчезло.
В растрёпанных чувствах он вернулся в спальню, улёгся в кровать и долго ворочался, пока не решил — в пропаже виновна Джеральдина — она могла видеть, как он сунул письмо в книгу. Но Данте не сомневался, что вор — Райнерио, который шпионил за Салазаром перед уроком фехтования.
Утром, пока Салазар проветривал мысли, объезжая городские кварталы на Невесте — своей прекрасной кобыле, Данте остался во дворце, заметив крадущегося по стеночке Райнерио. Этот тип определённо начинал его раздражать. Сидя на перилах лестницы второго этажа, Данте наблюдал за секретарём — тот ходил по гостиной, засовывая свой длинный нос в каждую стоящую поблизости вазу, и без конца оглядывался. Наконец раздались шаги. За аркой, что вела в оранжерею, мелькнула домашняя стёганая юбка, и в гостиную вплыла Кассия.