— Ах, бросьте! Не пугайте нашего гостя, дорогая! Всё это ерунда! — Леопольдо бросил на Тибурона колкий взгляд — маг не привлекал внимания к себе весь вечер. Молчал и изредка ухмылялся. — Как вы полагаете, Ландольфо, вы в состоянии выдержать бой со мной? — обратился он к Салазару.
Тот взглянул недобро. И осмысленно. Вынул из кармана белую перчатку, расшитую жемчугом, и — шмяк — метнул её в брата. Перчатка, ударив Леопольдо по щеке, упала к его ногам.
— Похоже, дорогой братец, вы забыли традицию. У вас нет манер, учитель этикета поставил бы вас на кукурузу! — и Салазар вышел из столовой первым. Леопольдо поднял перчатку одной рукой, а Тибурон лишь усмехнулся.
Кассия отправилась наверх, чтобы сменить испорченное платье. Октавия, одновременно утешая Эу (та рыдала, как плакальщица на похоронах) и успокаивая детей (Лусиано и Клелия устроили в гостиной свою дуэль — на диванных подушках), кричала: Леопольдо затеял глупость. Но тот уже вручил одну шпагу Салазару. Последний, высокомерно приняв её, отдал трость Эу, и вместе с Тибуроном и Леопольдо вышел в сад. Данте выпорхнул за ними, а Октавия, заявив, что не намерена участвовать в этом безобразии, отвела Эу и детей в кухню — поить их чаем с плюшками.
На поле для фехтования Леопольдо и Салазар обмотали свободные от шпаг руки плащами, церемонно поклонились друг другу и разошлись по углам.
В эту секунду на балконе замаячила Кассия — из окон её спальни открывался вид на поле для фехтования. Она обменялась с Тибуроном кивками, и маг свистнул, подзывая Данте-Гуэну и тыча пальцем себе в плечо. Данте жест понял, но в страхе разоблачения спрятался в кроне жакаранды. Тибурон был явно озадачен и уже направил на Данте руку, чтобы подчинить его, но явилась Эу. Выскочив из дома, она рванула к колдуну и упала перед ним на колени. Данте не слышал, что она говорила, но догадаться было легко — Эу выполняла просьбу Салазара. За ужином она спровоцировала Кассию, и та выгнала её. Эу скорчила жертву и теперь умоляла Тибурона взять её в прислуги. Так, она отвлекла его и от Данте, и от дуэли, разгоревшейся на фехтовальном поле.
Леопольдо яростно атаковал брата, пытаясь его ранить, нарушая правила и используя запрещённые приёмы. Он размахивал шпагой, как мечом, и выкрикивал бранные слова, забыв о воспитании и деликатности. Раскрасневшийся, лохматый, с вытаращенными глазами, он растерял свою аристократичность. В нём будто проявились самые неприятные качества, а главное — ненависть к брату.
Салазар отвечал глухой и очень искусной обороной. Дважды он поранил Леопольдо, мягко полоснув шпагой по бедру и руке. Леопольдо это лишь распалило; он продолжал наступать, осыпая брата проклятиями.
Длился бой долго, но вдруг… Салазар, опустив шпагу, застыл, точно обратился в камень. Данте сразу понял что произошло — он переключился на другую Сущность. Тибурон этого не заметил — Эу, ползая на коленях, целовала подол его золотой рясы и протирала фартуком загнутые вверх носы его туфель. А Леопольдо воспользовался моментом и со странной гримасой на лице, где смешались облегчение, ликование и сожаление, выхватил у Салазара шпагу и вонзил её брату в сердце. Тот упал на спину. Шпага торчала из его груди вертикально, а кровь, алая, как коралловые деревья, что росли неподалёку от фехтовального поля, лилась тонкой струйкой. Леопольдо на дрожащих ногах обошёл Салазара кругом.
— Всё кончено, — на одной ноте произнёс он. Отбросил свою шпагу и громко завопил: — Помогите! Он умирает! Умирает! Я не хотел, не хотел этого! Он сам! Он сам это сделал!
Тибурон и Эу обернулись, среагировав на крики, и подбежали к полю для фехтования. Эу, однако, к Салазару не подошла, заявив: он — предатель, раз не заступился за неё перед Кассией. Встала у куста мимозы и тайком спрятала в его ветвях трость-убийцу. Посмотрела на дерево, где притаился Данте, и подмигнула ему. А Тибурон увлёкся другим. Вытащив из недр рясы мерцающий артефакт — огромный драгоценный камень, он стал водить им над телом Салазара и читать заклинания. Длинно, монотонно, нараспев, они звучали, как молитва.
Леопольдо продолжал фальшиво кричать, а тонкая фигура Кассии скрылась за балконной дверью. Вскоре она явилась в сад.
Но когда Тибурон закончил манипуляции с драгоценным артефактом, случилось непредвиденное: он вынул шпагу из Салазара, и рана на его груди, вспыхнув пурпуром, затянулась, а из тела повалил чёрный дым. Тибурон отступил назад.
— Кажется что-то идёт не так, — пробормотал он. — Неужели этот мальчишка использовал какие-то чары?
Через пару минут дым рассеялся, а Салазар не подал признаков жизни, и Тибурона это обрадовало. Он использовал необычную магию — такой Данте прежде не видел. Подняв в воздух смерч из дёрна, глины и булыжников, Тибурон наколдовал вокруг мёртвого Салазара кокон. Хлоп! Всё заволокло туманом, небо почернело, и рядом с Салазаром возникло его подобие — статуя, вылепленная из земли и глины. Взяв шпагу, перепачканную кровью Салазара, Тибурон воткнул её в глиняное тело.
— Кровь мага не оживит человека. Не оживит и глину. Но создаст подобное подобному. Стань же ты, глина, копией мага, чья кровь подпитала тебя! Да будет так!
Пшшшш! Глиняное тело загорелось. Пламя росло и росло. Казалось, оно перекинется и на траву, и на Салазара, и на людей, стоящих рядом. Никто не шевелился. Кассия, Эу и Леопольдо смотрели на происходящее, открыв рты. Но, когда огонь погас, Кассия вскрикнула — теперь на траве лежал не один, а два абсолютно идентичных мёртвых Салазара. Глиняное тело превратилось в его копию.
— Это голем, — пояснил Тибурон шокированным зрителям. — Правда, недоделанный. Оживлять его не стоит, это коварная Магия Тьмы, а вам не нужен ещё один монстр в доме. Но можно предъявить жандармам этот труп, — он ткнул в голема загнутым носом туфли. — Какую легенду вы сочините о его смерти — это ваши проблемы. Но ни слова о магии! — он приложил указательный палец к губам.
Пыххх! Взмахнул рукой, и тело настоящего Салазара покрылось слоем льда.
— Эй, ты, раз напросилась, иди сюда! — велел он Эу, и та шагнула к нему.
Ещё взмах, щелчок, и Тибурона, Салазара и Эу охватило серебристое пламя — они медленно, будто дразня, начали растворяться в его языках.
— Эй, стой! — выкрикнула Кассия. — А как же фамильное проклятие? Кто-то обещал снять его!
В ответ раздался хохот — дьявольски-страшный, от него кровь стыла в жилах. И огонь погас, заглотив колдуна и его свиту.
Кассия и Леопольдо остались у ненастоящего тела Салазара, из груди которого торчала шпага. А к фехтовальному полю уже неслась Октавия.
— Что случилось?! Что вы натворили? Вы убили родного брата?! — накинулась она на мужа.
Тот беспомощно развёл руками.
— Леопольдо не виноват, — мрачно ответила Кассия. — Ландольфо ранил сам себя. Помните, что говорил доктор Медина? У него опасное заболевание головы, он считает себя другим человеком. Это же произошло и сегодня. Одна из личностей, живущих в нём, поссорилась со второй прямо на дуэли с Леопольдо. Бедняга Ландольфо не совладал с болезнью и заколол себя шпагой. Ах, какое несчастье! — Кассия промокнула уголок глаза шёлковым платочком.
Она рассказала эту историю так складно, будто накануне свою речь отрепетировала. Но Октавия скривилась, как микстуру выпила, — явно не поверила.
— Велите слугам отнести тело в дом. И отправьте посыльного за доктором Ариббо и жандармами, — распорядилась Кассия сурово. — По-моему он мёртв.
Подобрав юбки, она ушла прочь. Камушки гравия, которыми была усыпана тропинка, захрустели под её каблуками.
— Скажите мне правду! — Октавия по-бульдожьи вцепилась Леопольдо в воротник. — Это ведь вы сделали? Вы! Я не верю истории, рассказанной вашей матерью! Это сущая небылица!
Под таким напором Леопольдо опустил голову.
— Да, это я, — сознался он. — Но это вышло случайно, и я не хочу огласки. Конечно, дуэли разрешены, и такой исход не редкость. Но наша дуэль неофициальна. У нас и секундантов не было, скорее это был дружеский бой. Но он мой брат, а потому пересудов не избежать. Так что вы, Октавия, как и все мы, унесёте эту тайну в могилу. История об одержимости иными личностями весьма эффектна, если её приукрасить. А уж в этом мама мастерица. Пойду позову слуг, — и он ушёл.