Наряд её подруги выглядел богаче — фиалковое платье из тафты с кружевом и рюшами. Ямочка на подбородке, необычный изгиб бровей, острый, как у птички, носик — Данте узнал и её — то была юная Амарилис.
Девушки заливисто хохотали, бегая за воланом, пока из дома не выскочил полноватый мальчик. Костюм из жёлтого атласа, рубашка с рюшами, туфли, чулки и бант на шее — настоящий маленький инфант.
— Лиси! Лиси! — крикнул он звонким голоском. — Мама говорит, чтобы ты заканчивала игры. Настало время полуденного чая! А потом придёт мисс Клэр, будет учить нас как молиться и произносить по-французски слово «сыррррр»! — прокартавил он и, хихикая, скрылся в доме.
Амарилис закатила глаза.
— Вот скукота! Опять читать Катехизис на французском! А Креспо так и норовит меня подколоть! С годами он становится всё невыносимее.
— Но ведь можно не ходить на урок французского, — ехидно заметила Клариса. — Давай сбежим!
Амарилис недоверчиво взглянула на неё.
— Мне кажется, мама разозлится, если я убегу из дома, когда придёт учительница Клэр…
— Но если вечером поплакать и пожаловаться, что тебе не нравится французский или учительница, родители пойдут на уступки.
Эти слова Кларисы склонили чашу весов в пользу побега. Амарилис больше не возражала. Нахлобучив шляпки, девушки на цыпочках пробрались к калитке. Открыв засов, они выскользнули из дома и побежали по узкой тропинке, что вела вглубь квартала.
Когда на горизонте выросла улица Святой Мерседес — Богоматери Всемилостивой, у Данте сердце кольнуло. Они же в Ферре де Кастильо!
За улицей Святой Мерседес начинался Нижний город. Хохоча и подначивая друг друга, девушки рванули к мосту. И вскоре их ноги утонули в траве, что доходила до щиколоток.
Данте и Октавия летели следом, но Данте уже не забавляло путешествие в виде призрака. Сейчас он мечтал пришпорить Алмаза и скакать, скакать навстречу пылающему в небесах солнцу. Он было подумал, что свернут подруги к ненавистному ему дому — эстансии «Ла Пиранья» (чересчур знакомой была дорога), но те вышли на другую развилку.
— Сейчас время сиесты, и родители наверняка дома. Мама угостит нас вкуснейшими пирожками! — радостно сказала Клариса, а Амарилис лишь отмахнулась, когда очередная ветка стукнула её по голове.
— Что там за шум? — Клариса раздвинула заросли акаций.
Они пролезли сквозь кусты и вышли на открытую полянку. Вдали показался крестьянский домик, маленький и низкий. Но от его крыши шёл чёрный дым; раздавались вопли и топот лошадей.
— Кажется там пожар! — ахнула Амарилис.
— Мой дом горит! — Клариса рванула вперёд.
Амарилис в беде подругу не бросила. Скинув туфли, она подхватила юбки и босиком побежала по траве.
— Клариса! Клариса, стой! Подожди меня! Я хочу помочь!
Домик, крытый соломой, уже почти выгорел дотла. Окружала его толпа индейцев на конях. Забор был повален, а живность: куры, гуси, поросята частично пойманы и обезглавлены (тушки их висели на лошадиных боках), а частично валялись обугленными на земле. Данте чуть не взвизгнул, когда увидел головы мужчины и женщины со снятыми скальпами, насаженные на шесты.
— Помогите! На помощь, кто-нибудь!!! Не трогайте меня! Я никуда с вами не пойду!!! Клариса! Клариса! — он обернулся на истошный вопль.
Голос принадлежал Амарилис. Двое индейцев, скрутив ей руки, насильно сажали её на лошадь и кричали что-то на своём языке. Данте дёрнулся было вперёд.
— Ты не должен вмешиваться, — схватила его за руку Октавия. — Девушку жаль, но мы не можем ей помочь. Прошлое менять нельзя.
— Я знаю, — вздохнул он. — Но лучше бы я этого не видел.
Амарилис сопротивлялась отчаянно, пиналась, брыкалась, кусалась, но тщетно. Индейцы связали её веревкой и затолкали в рот тряпку. Перекинули через спину лошади, как тюк с вещами, и в этот миг ближайшие кусты шевельнулись. Оттуда выползла огромная каскавелла, шипя и постукивая трещоткой.
Индейцы быстро оседлали коней, а каскавелла, встав на хвост вертикально, поднялась на уровень с лошадью, где лежала связанная Амарилис. Открыла пасть. Она не укусила, нет — она высунула раздвоенный язык, и из него повалил красный дым. Он окутал тело Амарилис, и девушка потеряла сознание. А каскавелла быстро ретировалась в кусты и свернулась там кольцом — кожа её искрилась, и жёлтые глаза-лимоны блестели угрожающе.
Хлипкая соломенная крыша дома наконец обвалилась, но змея лежала в кустах, пока индейцы не скрылись, увезя свою добычу — убитых животных и полумёртвую девушку.
Когда наступила тишина, каскавелла оживилась. Гремя трещоткой, проползла она мимо голов мужчины и женщины на шестах, мимо тлеющих остатков дома…
— Жааааль, — прошипела она. — Но меня не жалел никто, никогда. И я никого не пощажу.
И она быстро-быстро замелькала в траве, уползая прочь.
— Права была Нуна, девочка пошла в отца, — прокомментировала Октавия.
Они долго летели за каскавеллой, наблюдая за ней с воздуха. У городского моста змея ударила хвостом об камень и превратилась в Кларису. А потом — ещё момент — и приняла облик Амарилис. Отряхнула платье, затолкала волосы под шляпку и побежала через мост.
Вскоре лже-Амарилис уже вошла в дом подруги, где столкнулась с мрачной женщиной в элегантном сером платье.
— Вы где были? Как вы осмелились прогулять урок французского?! — вскричала та, ударив девушку по лицу сложенным веером.
— Ах, мама, я была с Кларисой, мы гуляли… — кротко отозвалась лже-Амарилис, потирая ладонью красную щеку.
Мать поджала губы.
— Сколько раз я вам говорила — не водитесь с этой плебейкой! Она научит вас дурному! И вот, смотрите что происходит, вы уже прогуливаете занятия! С сегодняшнего дня вы наказаны. Будете сидеть взаперти целую неделю! И никаких игр и сладостей! Отправляйтесь немедленно в комнату и сидите тихо, как мышь!
Девушка начала подниматься по лестнице — деревянной, узкой, прижатой вплотную к стене. На площадке второго этажа она наткнулась на Креспо — брата Амарилис, который показал ей язык.
— А я тебе говорил, говорил, что придёт учительница Клэр, а ты взяла и удрала!
Лже-Амарилис только улыбнулась. Через мгновение Креспо уже покатился по лестнице, собирая пыль штанишками. Он впечатался носом в нижнюю ступеньку и заревел в голос. Мать кинулась его поднимать. На вопли прибежали несколько горничных и нянек. Они заохали и заахали над ушибленным носом мальчика и порванным костюмчиком. Лже-Амарилис с самодовольным видом стояла на площадке второго этажа, и чайные глаза её отливали жёлтым.
— Пора и мне выполнить свою миссию, — сказала Октавия.
Данте не успел ничего спросить — она полетела за Кларисой-Амарилис по коридору. Пришлось идти следом.
Обстановка в комнате Амарилис умиляла. Розоватая обивка на стенах напоминала фламандское кружево. Кресла — изящные, с вычурными ножками и подлокотниками — были обтянуты полосатым шёлком; кровать пряталась под полупрозрачным балдахином. И всюду — дикий шиповник, и в маленьких горшочках, и в больших напольных вазонах.
Лже-Амарилис, скинув туфли, растянулась на кровати.
— Наконец-то я буду жить нормальной жизнью! Я заслужила её больше, чем некоторые, — пробормотала она с ухмылкой.
Октавия и Данте глядели на неё из-за полуприкрытой двери — Клариса ведьма, а, значит, может видеть их.
— Тебе придётся вновь помочь мне, — Октавия протянула Данте коробочку с розоватым порошком. — Как только я выпью это зелье, — она указала на фиал с прозрачной жидкостью, — обсыпь меня пыльцой фей. — Когда я подам сигнал, ты сделаешь с Кларисой то же, что с Эу, — сотрешь ей память. Возьми это, — она отдала Данте часы Риллеу. — Мне они больше не нужны. После того, как я вселюсь в Кларису, мы не сможем с тобой общаться. Она маг, и это крайне опасно. Запомни: чтобы переместиться по времени вперёд, нужно переворачивать часы по направлению к себе, назад — от себя. Одна половинка оборота — это два месяца. Перевернёшь часы восемьдесят четыре раза в направлении от себя. Громко скажешь дату: 15 октября 1743 года и, пока будешь перемещаться, выпьешь это, — Октавия сунула Данте в руку новый фиал, с голубоватой жидкостью. — Ничего не бойся. Если сделаешь всё правильно, окажешься там, где нужно. Давай! Начинаем.