Октавия, закрыв рот руками, судорожно всхлипывала, и у Данте под ложечкой засосало. Да, у них с Салазаром были специфические отношения, но теперь он многое о нём узнал и простил ему не все, но большинство поступков. Горько это — наблюдать, как умирает величайший маг, дар которого сгубили банальная неразделённая любовь и алчность Тибурона.
Только София молча, не дрогнув, смотрела на происходящее. А вскоре уже прозрачный Салазар материализовался перед ними. Всё тот же, с волосами до пояса и антрацитовыми глазами-стрелами. Он лихорадочно уцепился за Софию, наконец-то сумев дотронуться до неё.
— Прощайтесь, и мы уходим. А Данте вернётся в свою реальность, — он отдал Октавии Книгу Прошлого, вызвав её из воздуха, и, обняв Софию и держа посох и трость в руке, увёл её к стеллажу, за которым открывался проход в Город Сущностей. София что-то шептала, Салазар хихикал, и они казались счастливой влюблённой парой.
Тыльной стороной ладони Октавия погладила Данте по волосам.
— Ну что, Данте, мы прощаемся навсегда. Мы больше никогда не увидимся. Возвращайся к нормальной жизни, забыв обо всём, что здесь было. Ты — лишь случайный свидетель, которого втянул в эту историю один старый интриган. Теперь Сущность Тибурона уничтожена. Отныне он никого не потревожит. А ты строй свою жизнь с Эстеллой, ни чём не сожалея. Мы уходим туда, где и должны быть — в вечность. Сущности мёртвых людей не вправе разгуливать где попало. Таков закон смерти.
— Я хотел спросить, — проглотил Данте комок в горле. Его накрыло ощущение пустоты — многое приключилось за это время. И вот раз — и конец. — А всё-таки фамильное проклятие существовало?
— А этого никто не знает, Данте. Прошло несколько тысяч лет, и давно всё обросло мхом, — она погладила его по щеке пальцем.
— Значит, те подвески с буквой «Л» бесполезны?
— Просто красивая семейная легенда. Мой тебе совет, забудь об этом и живи счастливо. И никогда, слышишь, никогда не теряй свою любовь, — и Октавия, улыбаясь, протянула Данте Книгу Прошлого.
— Только наследник крови может её открыть без дополнительных артефактов, — она положила ему в ладонь серебряную иглу.
Проткнув палец, Данте накапал на страницы Книги свою кровь. Книга зашипела, явив взорам календарь. Перевернув Часы Риллеу всего дважды, Октавия поставила их на Книгу.
— 20 апреля 1804! — крикнула она. — В твоей реальности прошло не более двух дней с момента, как ты упал в магический сон. Когда вернёшься в своё тело, не пугайся, если сразу не сможешь колдовать. Погружение в столь глубокое прошлое — сильнейшая магия, она забирает почти всю энергию. На восстановление понадобится время. Прощай, Данте!
И мир завертелся смерчем вновь. Перед тем, как провалиться в неизвестность, Данте увидел — Октавия прошла через двери в тоннель, что вёл в Город Сущностей. Но Салазар медлил, и София настойчиво звала его, маня улыбкой, гипнотизируя нежным, как звон колокольчиков, голоском.
«Мёртвые должны оставить живых в покое и уйти. Вечная жизнь неподвластна никому, даже самому великому магу на земле. Пока ты лелеял свою месть, я ждала тебя там, где нет боли, где застыло время. Некогда нас влекло друг к другу, но мы упустили шанс из-за моей трусости и твоей одержимости. А счастье можно вернуть. Просто идём со мной», — она протянула руку, тонкую, как плеть; белую, как чистейший китайский фарфор, и будто под гипнозом Салазар шагнул в проход.
========== Глава 26. За смертью — жизнь ==========
Вспышка света. Яркая, до рези. И боль. Нарастающая. Маслянистая, вязкая, тошнотворно-непереносимая.
Данте открыл глаза, но увидел только черноту. Холод и духота, запах сырого дерева и кошенили. Где он? Он хотел было встать или перевернуться — тщетно. С обеих сторон стенки. Сверху — тоже. Дерево, обитое, чем-то вроде атласа.
Данте свирепо ударил в него кулаком, и гул разнёсся повсюду, адски-страшный. Силясь обуздать всё нарастающую, липкую панику, Данте сосредоточился на магии. Направил ладони вверх, представив, как открывается над головой дыра. Но пальцы едва блеснули, выпустив тонкую струйку дыма. Почему он не может колдовать? Ах, да, Октавия говорила: на восстановление магических сил нужно время.
Вспомнив имя Октавии, Данте вспомнил и своё приключение. Вот оно что! Значит, он в своей реальности. Только какой-то неправильной…
Следующие несколько минут Данте потратил на вопли — он стучал кулаком в стенки и кричал, пока не осознал, что задыхается — скоро тут не останется воздуха и он умрёт.
Данте попытался совладать с собой, но его трясло и паника усиливалась ежеминутно.
— Салазар! Салазар! — шепнул он во тьму. Навряд-ли это сработает; их ментальная связь прервана, ведь Салазар ушёл в Город Сущностей. — Салазар! Приди, умоляю! Я больше не держу на тебя зла, хоть и не понял, в чём была моя вина, раз ты решил испоганить и мою жизнь… Но это сейчас не важно. Прошу тебя, вытащи меня отсюда. Только ты можешь мне помочь… Салазар… Салазар…
Но ответом послужило молчание. Сжав зубы, Данте ощупал себя на наличие магических артефактов — ничего. В карманах пусто. Дорогое одеяние: атлас, бархат, парча.
Вдруг что-то укололо палец и ладонь намокла. Обручальное кольцо! Эстелла! Чары Любви! И как он раньше не подумал? Данте аккуратно поднёс руку к губам.
— Эсте… Эсте… — тихо позвал он. — Услышь меня… Вытащи меня отсюда… Я жив, и я люблю тебя, Эсте… Я не хочу здесь умирать… Эсте…
Кольцо, сверкнув, обожгло всю кисть, и Данте вскрикнул. Он не знал, услышала ли его Эстелла, но других идей не было — то виделось единственной надеждой на спасение.
Закрыв глаза и прижимаясь щекой к кольцу, Данте мысленно, иногда шёпотом, звал Эстеллу, чувствуя, как от недостатка воздуха начинает отключаться. Тело всё глубже падало в пропасть небытия. Кольцо искрилось, и палец знакомо онемел.
— Не спи, — твердил Данте. — Не спи…
Но недостаток воздуха давал о себе знать. И вот уже Данте, плавая в вязком тумане, будто увидел картинку на страницах Книги Прошлого…
Он узнал спальню, обитую алым бархатом. И Эстеллу, что лежала на полу и измучено скулила. Портьеры закрывали окна целиком, а Эстелла и свечи не зажгла — в комнате стояла тьма.
Внезапно обручальное кольцо на её руке задымилось, и Эстелла рывком села, обхватив голову ладонями. А Данте услышал свой голос прямо из кольца: «Эсте, Эсте… Услышь меня… Я люблю тебя… Я не хочу здесь умирать… Эсте…».
Часто-часто дыша, как от быстрого бега, Эстелла поднялась на ноги. Добрела до двери и потянула за ручку — заперто.
Отойдя к туалетному столику, она зажгла трёхрожный канделябр. Поставив его на комод, раздвинула портьеры. За окном — глубокая ночь. Беззвёздная, тихая-тихая, даже трава не колыхалась. И только дивно-золотой круг луны сиял зловеще да полосатая циккаба кричала, сидя на раскидистом агакате.
Открыв шкаф, Эстелла сбросила платье и вынула мужской костюм для верховой езды — таких в гардеробе Данте было много. На Эстеллу он сел неплохо, хоть и болтался в плечах.
Выйдя на балкон, она привязала к перилам лассо, выуженное из ящика, где Данте хранил всякий хлам, и спустилась по нему вниз. Легко спрыгнула в сад и рванула к конюшне.
На ощупь, в потёмках, Эстелла добралась до денника, где стояла Жемчужина. Данте смутно разглядел и Алмаза — он лежал на подстилке с видом больным.
Эстелла почти взлетела в седло и, направив Жемчужину на ограду, легко взяла это препятствие — уроки верховой езды даром не прошли. Она пустила лошадь галопом. От копыт летела пыль, так отчаянно гнала Эстелла свою кобылу по центральной мостовой, по улицам и переулкам, сопровождаемая лишь светом луны и мерцанием кольца. Но когда вдалеке показалось молчаливо-тёмное кладбище, испуг отразился на её лице.
— Данте, мой Данте, где ты? Что с тобой? — шепнула она кольцу.
То горело ярче любой звезды. И как только копыта Жемчужины ступили за кладбищенскую ограду, Эстелла заметила вспышку.
— Вперёд! Быстрее! — она натянула поводья, и едва не кубарем скатилась с лошади неподалёку от фамильного склепа Фонтанарес де Арнау, что горел в ночи ярко-зелёным светом.