Она дотронулась до замка кольцом, и он рассыпался в прах. Но тяжёлая дверца поддалась едва-едва — Эстелла бочком пролезла в склеп.
— Данте… Данте…
Пробежав по тоннелю, она спустилась по ступеням вниз и осветила фонарём стены с двойными каменными дверцами. В замочную скважину под табличкой с цифрой «Один» был вставлен ключ, и Эстелла повернула его. За дверцей оказались ящики — нечто вроде гигантского комода, встроенного в стену. Ручка одного из них мерцала.
Поставив фонарь на землю, Эстелла схватилась за эту ручку. Наружу довольно легко выехал гроб.
Закусив губы, дрожащими руками Эстелла потянула крышку вверх. Та была очень тяжёлой, и открыть её сразу не получилось. Однако упрямая девушка не сдалась, и после нескольких минут борьбы с дубовым ящиком, тот поддался. Крышка распахнулась, и Эстелла, вскрикнув, упала на пол. Налетела на фонарь. Тот откатился в сторону, но не потух. Данте лежал на боку, и тело его искрилось.
— Почему он на боку?! Он шевелился после того, как его закопали?! — выпалила Эстелла громко. — Он был жив! Жив, и он звал меня! Данте… Данте… — пища как мышка и заливаясь слезами, Эстелла подползла к гробу.
Данте ещё плавал в дурмане забытья, но прикосновение ощутил. Когда Эстелла дотронулась своим кольцом до его кольца, тело пронзила судорога и Данте со свистом вздохнул.
Не помня себя, Эстелла схватила его за талию и рывком вытянула из гроба, чуть не сорвав спину. Волоком протащила по лестнице вверх, по тоннелю. Вытолкнула из узкой дверцы склепа, и с ним вместе упала в густую кладбищенскую траву. Ощутив свободу, Данте порывисто задышал, хватая губами воздух. Боль шпагой проткнула его легкие. Он попытался открыть глаза, и чуть не ослеп — свет фонаря попал в них.
— Дыши, дыши, мой хороший, — пролепетала Эстелла, изнемогая от рыданий.
Но Данте становилось всё лучше и лучше. Наконец его дыхание стало размеренным, и Эстелла повалилась к нему на грудь.
— Родной мой, родной, — всхлипнула она. — Мой Данте, Данте… — она не нашла более внятных слов.
— Эсте… — еле выговорил он.
— Да-да, это я, Эсте… твоя Эсте, — откликнулась она. — Милый, ты должен подняться. Надо уйти отсюда. Моя Жемчужина здесь, рядом. Давай попробуем, я буду держать тебя.
Эстелла обхватила юношу за талию и потянула на себя, заставив его сесть. Он поддался, но встал с усилием. Данте шатало, голова кружилась, и страшно мутило, когда Эстелла мягко повела его по кладбищу, обнимая так крепко, словно боялась, что он исчезнет.
Мелкими шагами они добрались до Жемчужины, мирно стоявшей на дороге. Её белая грива в свете луны казалась усыпанной снегом. Она подставила спину, позволив усадить Данте в седло. Эстелла села вперёд и, отвязав от платья пояс-кушак, примотала им юношу к себе.
— Данте, не отключайся, потерпи, мой милый. Мы приедем домой, и я уложу тебя в постель. А сейчас держись, мы поскачем быстро. Умоляю, только не упади!
Он безропотно обнял её за талию, уткнулся лбом в спину и так замер. Эстелла пустила Жемчужину галопом. Деревья и дома мелькали и мелькали, Данте почти не шевелился, только изредка вздрагивал. Эстелла сконцентрировалась на дороге, и, спустя уже четверть часа, остановила Жемчужину у ворот дворца Фонтанарес де Арнау.
Там побег Эстеллы обнаружили давно — нельзя было не заметить лассо, свисающее с балкона. Лусиано и Йоланда едва не отправили слугу за жандармами, а когда горничная Лея, экономка донья Фиона и Ламберто, на стук копыт выйдя в сад, увидели, как Данте слезает с лошади, то обомлели. Прижавшись к Эстелле, он проследовал за ней во дворец.
— А что происходит, Эстелла? — решился спросить Ламберто.
В очах её моментально заплясали два злобных чёртика. Ламберто даже отшатнулся — столько ненависти было в этом взгляде.
— Не смейте меня ни о чём спрашивать! — выпалила она грубо. — И никогда больше не подходите ко мне и моему мужу, которого вы и ваша семейка закрыли в гробу! Вы все для нас мертвы! — от ярости её всегда нежный голосок охрип.
— Но Эстелла, я ничего не понимаю… — растерялся Ламберто.
— И не надо понимать. Не хочу вас видеть! Лея, ступай в дом и приготовь ванну и постель для сеньора Данте, ему очень плохо. Донья Фиона, велите кухарке сварить бульон и принесите его в спальню. И отправьте кого-нибудь за лекарем! — распорядилась она и увела Данте на второй этаж.
За считанные минуты Эстелла превратилась в ястреба, охраняющего гнездо от врагов. Она забаррикадировалась с Данте в комнате и впускала только доктора с лекарствами и прислугу с едой. Перед остальными демонстративно запирала дверь, шипя: к Данте они не подойдут.
Когда юноша очнулся и обвёл потолок взглядом, ещё не понимая, где находится, услышал лёгкое всхлипывание. Эстелла, лёжа у него под боком, плакала во сне. Данте залюбовался на неё — она напоминала маленькую ласковую кошечку, только несчастную, выброшенную на улицу жестоким хозяином.
— Эсте… — Данте погладил её по щеке, смахивая слезинки. — Эсте…
Она застонала. А Данте мало-помалу начинал возвращаться к реальности. Не мёртв. Не спит. И Эстелла никуда не исчезает. То не было предсмертной галлюцинацией. Чистая правда — она услышала зов кольца и спасла его. Сама вытащила из гроба. Его милая храбрая девочка…
Данте ближе подобрался к Эстелле, стиснул в объятиях.
— Эсте… — позвал он снова он и лицом уткнулся ей в волосы. Любимый аромат красных орхидей и вишни…
Вздрогнув, Эстелла потёрла веки кулачками и уставилась на Данте.
— Привет, — улыбнулся он.
— Данте… ты очнулся. Наконец-то! — глаза Эстеллы — два агата — вновь наполнились слезами. Данте поцелуем стёр капельки с её щёк, и Эстелла доверчиво потёрлась щекой о его щёку.
— Эсте, не плачь. Прости, что сделал тебе больно. Со мной всё хорошо, правда. Я был в прошлом. Я многое осознал и простил Салазара, и даже Кларису, хотя не понял, почему они выбрали жертвой меня…
Долго ещё Данте рассказывал о своих приключениях. Эстелла слушала молча, иногда вздыхая и ласкаясь к юноше.
— А потом я очнулся в гробу, — закончил Данте, и Эстелла горько всхлипнула. — Не понимаю, как я там оказался! Ведь я не умирал, моё тело находилось в магическом сне.
— Я никогда их не прощу! Никогда! — прошипела Эстелла, и Данте поразил её тон — столько в нём было злости. — Я даже не видела, как они засунули тебя в этот склеп! Я прочла твою записку, но не успела показать её всем. Когда ты потерял сознание, я жутко испугалась, — она обвила руками его шею, прильнула губами к губам. — У меня была истерика, и они напоили меня снотворной травой. Я проспала двое суток, а когда встала, дедушка, дядя и твоя мать сказали, что ты умер. Якобы приходил доктор и констатировал твою смерть. Они заперли меня в комнате, потому что я хотела бежать на кладбище! Я им не верила! Я стучала в дверь и в стены! Вот, руки себе разбила, — с видом обиженной птички Эстелла показала содранные в кровь костяшки пальцев. Данте прижался к ним губами. А потом легонько провёл по ранкам ладонью — и они затянулись.
— Вот и всё.
— Они все были такие спокойные! — продолжила Эстелла тоном яростно-печальным. — Ах, я уверена, это всё специально! К счастью, я увидела сигнал кольца, услышала твой зов… О, мой дорогой! — несмотря на гнев, Эстелла с трепетом целовала Данте в подбородок, в губы, в щёки, и водопады слёз намочили юноше грудь.
Нет, всё-таки Эстелла — чудо! Столько чувств, противоречащих друг другу, таится в её характере. Кокетливая модница и либералка; хрупкая и сильная (вон как лихо вытащила его из гроба), умеющая страстно любить и глубоко ненавидеть. Его милая храбрая девочка…
— Тише… всё позади, всё закончилась. Слышишь, Эсте? — Данте накручивал её локоны на пальцы. — Не плачь, любовь моя. Мы больше никогда не расстанемся.
— Обещаешь?
— Клянусь! Если я опять решу влезть в какую-нибудь авантюру, то возьму тебя с собой!
— Глупый! Только попробуй ещё раз так меня напугать! — она игриво стукнула его кулачком в грудь. — Данте, а давай отсюда уедем! Я больше не хочу видеть эту семейку, — шепнула Эстелла ему в рот.