— Простите, мама, — буркнул Салазар и, смерив Леопольдо неопределённым взглядом, принялся за еду.
Кассия поджала губы.
— Мамочка, не ругайте Ло, он хороший. Просто он ещё не запомнил всё, чему учит нас мсье Франсуа, — с достоинством сказал Леопольдо.
Он был маленькой копией Ладислао — те же светлые волосы, те же тускло-голубые, будто пьяные глаза. Леопольдо выглядел добрым и приятным мальчиком, но Данте не был бы Данте, если бы его интуиция не застучала в Там-Там. Кроме Эу, подававшей блюда, и Салазара, к которому он пока не испытывал негатива, остальные члены семьи вызвали в нём антипатию. Натыкаясь на их взгляды, он ловил над головами нимбы-мысли.
Ладислао про себя восхищался любимым светловолосым сыном. Кассия питала равнодушие к обоим мальчикам, но явно делала ставку на Леопольдо, как на будущего наследника, и Данте грызло желание выклевать её янтарные глаза. Леопольдо же играл роль, выставляя себя добрым, милым, лучезарным ангелом, но над макушкой его плавала золотая корона.
Салазар тоже умел притворяться — внешне он не реагировал на колкости матери, холодность отца и лицемерное заступничество брата, однако, когда он повернулся к Данте и протянул ему кусочек банана, тот уловил очередную мысль — она вспыхнула ярко, чуть не ослепив: «Чтоб ты сдох!».
«Что я тебе сделал?» — удивился Данте, беря из его руки банан.
«Ты — ничего, тебя я люблю. А он — сделал. Появился на свет и украл у меня родителей», — он кивнул в сторону Леопольдо.
«С виду он милый».
«Ты-то хоть не ври! — скривился Салазар. — Неужели ты не видишь, что он притворяется хорошим, чтобы выигрывать на моём фоне».
Этот мысленный диалог перебило шипение Кассии:
— Эу, я же велела проследить за тем, как он оденется.
— Но молодой господин захотел одеваться сам, сеньора, — отговорилась служанка.
— Он опять не надел подвеску. А в ваши обязанности, Эу, входит следить за тем, чтобы он носил её всегда. Слышите меня, Ландольфо? — переключилась Кассия на сына. — Сколько раз повторять, что вы должны надевать фамильную подвеску. На вас мне глубоко плевать, — подчеркнула она, — но я хочу защитить семью от недуга, который вы разносите вместе со своими мерзкими предками. Вот Леопольдо никогда не забывает о бдительности.
— Да он гений! — выплюнул Салазар гадливо.
— Что-что вы сказали?
— Ничего.
— Вот и помолчите. Чтобы после завтрака надели подвеску. И не смейте обижать брата. Он пойдёт далеко и прославит наш род, пока вы будете влачить убогое существование до тридцати трёх лет — дня вашей долгожданной для всех смерти, — добила Кассия, и над головой её нарисовался томагавк.
Салазар молча сжал кулаки, а Данте в негодовании взъерошил перья. Ну и семейка!
— Эу, будьте любезны, подавайте десерт, — велел Ладислао тоном капризным и не терпящим возражений. — Немедленно, пока я не выгнал вас за нерасторопность!
Эу скрылась в дверях, и Ладислао сменил тему, опять заговорив спокойным, немного жеманным голосом.
— А вы слышали последние новости? — обратился он к супруге. — Сегодня утром опубликовали в «Придворном вестнике». Новая стычка торговых кораблей Испанской Империи с этими разбойниками, французскими корсарами [1]. Неподалёку от порта Кальяо. Они буквально разгромили испанскую флотилию и украли множество мешков с золотом.
— Я слышала об этом, дорогой, — с приторной улыбкой ответила Кассия. — Но ведь флотилия Испанской Империи была без сопровождения конвоя, хотя они обязаны доставлять грузы только под охраной военных кораблей.
— Если бы Филипп V не попытался вторгнуться на французский престол [2], сейчас не происходило бы такого вопиющего безобразия у наших берегов, — вздохнул Ладислао.
— Ах, как грубо с вашей стороны осуждать короля, — заговорив шёпотом, Кассия оглянулась на окно — не подслушивает ли кто с улицы. — Вы занимаете высокую должность при дворе вице-короля, Ладислао, поэтому не смейте и думать о таких вещах, а тем более произносить их вслух. Иначе вы подведёте себя к гильотине, а нас — к позору.
Эу принесла десерт: пирожные с лимонным кремом, калиссоны [3] и чай с флёрдоранжем [4]. Ладислао покорно замолчал, а птица на спинке стула раздражённо зевнула. Времена меняются, правители тоже, а разговоры и проблемы одни и те же. Неужели аристократы все такие нудные?
Кассия высокомерно-снисходительно глядела на мужа и с интересом на Леопольдо — тот расковыривал вилкой пирожное, притворяясь, что он объелся. Салазар подражал брату в попытке есть, как аристократ. Но, когда Кассия отвлеклась, он засунул пирожное в рот целиком и извозил в креме щёки и нос. А затем протянул Данте сочную грушу, которой тот с удовольствием полакомился.
Наконец завтрак подошёл к концу и Салазар вынырнул из-за стола первым. Под критичные вздохи отца и ядовитое шипение матери он выбежал в сад.
— Мы едем кататься верхом! Давай, Гуэну, быстрее, пока не явился учитель хороших манер и не оставил меня дома! — выкрикнул Салазар, устремляясь в конюшню.
Белоснежная андалузская лошадь с длинной, как фата, гривой, носила очень подходящее ей имя Невеста и вызвала у Данте щенячий восторг, когда Салазар ловко оседлал её.
На Невесте он миновал сад с тысячей многоцветных роз, скамьями и беседками, увитыми плющом, и вольерой, где гуляли павлины. Ездил верхом он блистательно, особенно для девятилетнего мальчика-аристократа, который никогда не пас овец.
Салазар гнал лошадь по мостовой, не боясь ни людей, ни экипажей, а чёрная птица дронго парила в вышине, расправив крылья. Данте, ощутив было зависть при виде Невесты, позабыл о ней, как только взлетел. Необыкновенное блаженство, эйфория наполнили его, когда он увидел над головой облака и лазурные небеса, а впереди — бесконечный, залитый солнцем горизонт. Крылья держали его сами и, ловя потоки воздуха, он почувствовал свободу, какой не испытывал доселе никогда.
Домой они вернулись после обеда и сразу угодили под горячую руку Кассии — та влепила сыну такую затрещину, что мальчик упал.
— Как вы посмели уйти из дома без разрешения и развлекаться неизвестно где? — прохрипела она страшным голосом, от которого в дрожь бросало. — Полдня угробили на мерзкую кобылу. А я сто раз говорила — никаких опасных игр. Вы не вправе умирать до тридцати трёх лет. А сегодня приходил мсье Франсуа, учитель хороших манер. Он прождал вас целых четыре часа. К тому же вы пропустили обед. Неблагодарный! Вас кормят, одевают, учат всему, хотя вы этого недостойны. Вы ошибка природы, которая не должна была появляться на свет. Я ждала одного сына, ждала, как благословение Господа. А родились ещё и вы, никчёмный довесок. Мы вынуждены терпеть вас, ваши выходки, вашу бесовщину, а вы отвечаете вопиющим неуважением.
— Кассия, довольно, оставьте его. Пусть растет как сорняк, — вмешался Ладислао. Схватив Салазара за воротник, он поставил мальчика на ноги. — Идите в комнату и не высовывайтесь оттуда. Вы наказаны за непослушание и за то, что расстроили свою мать. Останетесь без ужина! — прикрикнул он.
Шмыгнув носом, Салазар кинулся вверх по лестнице.
— Прекратите бегать и топать! Аристократы должны ходить чинно, высоко неся голову. И наденьте подвеску, сколько раз повторять! Вы же угробите нас всех! — Кассия, наконец, повысила голос, чтобы мальчик услышал её с лестницы.
— И уберите эту птицу, глаза бы мои её не видели. Я вот-вот начну чихать, а потом умру! У меня такой хрупкий организм! — добавил Ладислао, когда Данте, поднимая ветер крыльями, рванул за Салазаром. — Ну всё с наказанием покончено! На сегодня я выполнил свою норму по воспитанию. Больше ничего от меня не требуйте, дорогая, я устал, — и он плюхнулся на канапе рядом с Леопольдо, который читал журнал. Последнее, что услышал Данте — снисходительную реплику мальчика:
— Ах, мой брат так несносен! Как можно прогуливать уроки хороших манер? Они так важны для нашего будущего! Но, мама, папа, давайте простим его, ведь он не ведает что творит.