Он повернулся спиной к Мейе и прошелся взад-вперед, сжимая и разжимая кулаки.
— В один прекрасный день моя мать найдет в себе силы и вернется на виллу, — сказал он. — Но до тех пор вилла не продается.
Мейя облизнула внезапно пересохшие губы.
— Ты планируешь поехать туда в ближайшее время? — поинтересовалась она. — Сколько лет прошло с тех пор, как мы были там, Джорджио? Два, три года или четыре?
Он повернулся и посмотрел нее, его взгляд стал горящим и угрожающим.
— Не провоцируй меня, Мейя, — предупредил Джорджио. — Виллу ты не получишь. Кстати, весьма вероятно, что на ней будут жить Лука и Бронте. Вилла — идеальное место для их малышки Эллы.
Мейя почувствовала, как сжалось ее сердце, когда она подумала о темноволосой голубоглазой девочке, которую Лука представил своей семье несколько недель назад. Его жена, Бронте, была австралийкой. Они познакомились два года назад в Лондоне, но Лука разорвал их отношения, так и не узнав о том, что Бронте беременна. Их воссоединение и брак стали одними из самых романтичных и ярких событий, какие только знала Мейя.
Находясь рядом с прелестной малышкой Эллой в день свадьбы ее родителей, Мейя мучительно размышляла о том, что ей так и не удалось произвести на свет наследника. Скорее всего, именно накаленные до предела эмоции заставили ее поступить глупо и безрассудно, когда закончился свадебный прием. Она настолько затосковала и отчаялась, что согласилась на предложение Джорджио выпить бокальчик перед сном.
Первая ее ошибка заключалась в том, что она не задумываясь поднялась в номер Джорджио в миланском отеле Саббатини, где состоялся свадебный прием. Вторая ошибка состояла в том, что она позволила ему себя поцеловать. И третья ошибка… Ну, она бесстыдно бросилась в объятия Джорджио. Она повела себя как шлюха, а он бесстрастно расстался с ней, когда все закончилось. Казалось, еще немного — и он оплатил бы ее услуги.
— Я хочу получить эту виллу, Джорджио, — отчеканила Мейя, выдерживая его жесткий взгляд. — Я, безусловно, заслуживаю компенсации. Я могла бы запросить намного больше, и ты об этом знаешь.
Он выпятил челюсть, явно не желая сдаваться, теперь его глаза стали темнее ночи.
— Я не хотел бы, чтобы ты заблуждалась на мой счет, Мейя. Мое желание развестись с тобой так же сильно, как и твое. Но вилла не является предметом торга. В этом вопросе я тебе не уступлю.
Его непримиримость только подпитывала упрямство Мейи.
— Сволочь! — бросила она бывшему мужу. — Ты баснословно богат и не хочешь отдать мне такую малость.
— Зачем тебе понадобилась вилла? — поинтересовался Джорджио. — Ты переезжаешь в Лондон в ближайшие дни. Для чего тебе тридцатикомнатная вилла?
— Я хочу ее переделать, — заявила Мейя, воинственно тряхнув головой. — Из виллы может получиться сказочный отель и спа-центр. От всего этого я получу дополнительный доход. Хотя, конечно, придется вложить в дело огромные деньги.
Глаза Джорджио сверкнули, как молния.
— Ты сознательно меня мучаешь? — спросил он. — Боже, Мейя, я предупреждал тебя, что не стоит заходить так далеко.
— Почему? — не уступала молодая женщина. — Ты волнуешься по поводу того, что проявишь человеческие чувства: гнев, страсть или, может быть, даже уязвимость?
Атмосфера в комнате накалялась. Воздух, казалось, вибрировал от напряжения. У Мейи начало покалывать затылок.
— Значит, ты именно этого добиваешься, Мейя? — спросил Джорджио низким и бархатистым голосом и сжал обе ее руки в своей ладони. — Ты хочешь, чтобы я потерял контроль и овладел тобой, как в прошлый раз?
Тело Мейи обдало жаром, ее запястья заныли от прикосновения разгоряченных и цепких, словно наручники, пальцев Джорджио.
— Ты не посмеешь! — выпалила она.
Он прижал ее к своему пылающему мускулистому телу.
— Я уже посмел. Раньше, — напомнил Джорджио. — И ты ни секунды не жалела об этом.
От стыда у молодой женщины зарделись щеки.
— Я перебрала тогда шампанского.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Это единственный способ заставить тебя переспать со мной? — спросил он. — Перестань, Мейя. Я видел, что ты с тоской поглядывала на меня еще до того, как сделала первый глоток шампанского. Я заметил страсть в твоих глазах немедленно, как только ты вошла в церковь и взглянула на меня.