– Вы пока бьете своих, и достаточно успешно. Наверно, за это вам ордена дают.
– Это вы про ночной бой?
– И про это тоже. Насмотрелась я на вашего брата. На смерть отправлять – это вы можете, а вот самим под пули лезть, так у вас сразу дела находятся. Зачем с врагом воевать, проще же своих пострелять и отрапортовать, что паникеров расстреляли.
Да. Во многом тут девушка права. Было и такое.
– Маша, в общем вы правы. Во многом правы, но не в данном случае.
– Да мне ваши объяснения не нужны. Что, прямо сейчас арестуете?
– А смысл? Вы сказали, что думаете, тем более для этого, наверно, есть веские основания. Только есть маленький нюанс – мы, то есть я и моя группа, в основном работаем за линией фронта и к особым отделам и к следственным органам не имеем никакого отношения.
Тут впервые она посмотрела на меня с интересом, в котором презрение сменилось любопытством.
– А как же убитые красноармейцы?
– А как же убитые мои ребята? Как я понял, вы оказывали помощь пострадавшим в этом ночном бое?
Она кивнула.
– А вас ничего не удивило?
– Что именно?
– Ну, вам попадались раненые с сильными гематомами в районе груди, ну может, со сломанными ребрами, но при этом отсутствовали проникающие раны?
Тут в ее глазах зажегся свет познания, свойственный профессионалам, стремящимся совершенствоваться, и я мог с радостью констатировать, что первичная оборона недоверия пройдена.
– Скорее всего, у таких раненых вы доставали из-под кожи резиновые, неметаллические легкие шарики, зеленого или черного цвета, правильно?
– Да. Именно черные. Я хотела уточнить, что это такое, но мне запретили задавать любые вопросы.
– Это специальные, нелетальные боеприпасы. Они способны остановить, оглушить человека, при этом не убивая его. Вот вам первое доказательство, что мы не такие уж и скоты. Что там произошло в Инкермане, это, ну скажем так, вопрос не вашей компетенции, но тут можно говорить о спланированной провокации, повлекшей за собой гибель и бойцов Красной Армии, и сотрудников специальной группы ГУ НКВД. Мы оборонялись, при этом старались щадить людей. Уже когда не было возможности, просто стреляли по конечностям. Это, надеюсь, вы тоже заметили по характеру ранений?
Она задумчиво сжала кулачки, но быстро проанализировав ситуацию, сделав для себя определенные выводы, высказалась:
– Если честно, я как-то не задумывалась об этом. Но в том, что вы говорите, есть смысл.
– Маша, скажите, вы же здесь недавно, наверно, уже и повоевать пришлось?
Она отвернула голову, видимо, было что-то такое, что вспоминать она не хотела.
– Да, пришлось.
– И где, если не секрет?
– Под Уманью.
– Да. Хреново там вышло. Где служили?
– Шестой стрелковый корпус. Чудом уцелела. Некоторое время сидела в Уманской яме, со всеми, пока не удалось бежать.
– Тогда понятно. Мы в это время под Могилевом в окружении дрались. Тоже хлебнуть пришлось, еле вырвались.
Тут впервые за весь вечер она на меня глянула по-другому, как на своего. Дальше говорить не было смысла, оба прекрасно понимали, о чем идет речь.
– Плечо там прострелили?
Ее вопрос вывел меня из задумчивости.
– Какое плечо? А, это. Да было дело. Нас там эсэсовцы из «Райха» по лесу гоняли, когда мы у них усиленную роту в лесу положили и сожгли несколько танков и бронетранспортеров…
Я уже прекрасно понимал, что наговорил очень много, и если произойдет утечка информации, быстро сопоставят работу группы в Могилеве и наше здесь появление. А дальше будет выявлена логическая цепочка Могилев – Зимин – Кречетов – Фастов – Борисполь – Севастополь. Как всегда, по глупости девочку подставил, и значит, надо принимать какое-то решение. Тащить ее, как остальных в бункер, это будет явно перебором – всех не спасешь, а вот использовать девочку несколько в ином статусе будет вполне приемлемо.
– Маша, вы, надеюсь, понимаете, что косвенно ввязались в очень серьезную игру, которая затрагивает интересы государственной безопасности очень высокого уровня. В свете всего сказанного хотелось бы вас кое о чем попросить.
Девушка чуть сузила глаза и внимательно уставилась в мое побитое лицо.
– Я вас слушаю.
– Скажем так, я бы вас попросил при любом интересе, ко мне и к моей группе, даже о невинных вопросах, вы должны ставить в известность или меня, или кого-то из моего окружения.
Ей это явно не понравилось, но она мудро промолчала.
– Маша, я вам не предлагаю писать доносы на ваших друзей, сослуживцев, пациентов. Мне это не нужно, это компетенция местной контрразведки, и пусть местные варятся в этом соку, а у нас другие задачи. Поэтому для нас очень важно выявить интерес ко мне и к моей группе. Даже если это будет главврач и спросит, какая у меня температура, вы обязаны известить нас. Грозить не буду, не тот случай, но прошу – это очень важно.