бумажка явиться на почту с паспортом.
Ладно, раз меры приняты, то чего еще? Но на следующий день опять бумажка: явиться на почту с паспортом.
Саша явился. Девушка на почте, улыбаясь достала точно такой же конверт, с такой же печатью и с таким же текстом.
Он посетил ту же палатку и купил чехол на телефон.
− А где чек?
− Зачем тебе чек, ты что офонарел? Мы не выдаем чеки и никогда не выдавали.
− А как же налоги?
− Налоги мы исправно платим.
− Куда же, кому?
− Начальнику налоговой. Только ты не трепись. Хотя, все равно. Только знай: все сейчас берут, от налоговой до президента.
− А этот Копатько−Засядько зубы не лечит, поликлинике не лечится?
− Возможно. Только не в Москве.
− А где же?
− Наивный ты, старикан. Они лечатся в Лондоне, Париже, да в Вашингтоне. В московских поликлиниках лечатся низы.
4
И точно. Бесполезное хождение по кабинетам поликлинике с так называемым бесплатным лечением, которым не перестают хвастаться коммунисты, когда с сожалением талдычат о прошлых временах, немного утомило Александра Васильевича, и он решил, было сделать перерыв, чтобы отдохнуть. Была еще одна негативная сторона этого хождения - невероятное хамство врачей и остального медицинского персонала в отношении посетителей пенсионного возраста. На любого пенсионера в поликлиники врачи смотрели, как на врага народа и изобретали всевозможные методы, как от него избавиться. Да их чему−то, как−то учили в медицинских институтах, они давали клятву Гиппократа, но что такое этика, толерантность, вежливость, любой врач имел смутное представление. А тут еще эти платные поликлиники, где врачи гребут деньги лопатой. Одна и та же форма работы, одни и те же анализы, градусники под мышкой, а разница в зарплате просто умопомрачительная. Может эти старики, которых никак и никогда не вылечишь и не виноваты, что у них пустые карманы и в этих карманах ветер гуляет, но это не меняет положение. Государство виновато: оно не платит ни врачам, ни пенсионерам, оно молчаливо относится к старикам, кому они нужны со своими бесконечными болячками?
И посетители проявляли недовольство. Они злились на врачей, а врачи, с каким-то пренебрежением относились к посетителям.
С другой стороны поликлиника с утра до вечера представляла собой настоящий кипящий котел, либо взбудораженный улей: одни и те же старики и старухи заполняли коридоры, шумели и даже вели себя недостойно в кабинетах врачей, требуя настоящей медицинской помощи, а не пустых обещаний. Среди этой топы обреченных на вымирание находились и ушлые старушки, которые стали подозревать, что врачи нарочно не излечивают, а гоняют по разным аптекам за дорогими лекарствами, а эти лекарства иногда простой мел, окрашенный в коричневый и красноватый цвет. Они эти лекарства не помогают организму бороться со смертью, а наоборот приближают ее.
Намеки, а иногда и ссоры тоже выводили врачей из себя. Попадались и ветераны, с медалями на груди. С ними надо было вести себя врачу, так как следовало себя вести врачу в любой клинике мира, что никак не вписывалось в нравственное состояние, вчерашних студентов−медиков советских вузов.
Младший обслуживающий персонал вообще страдал невероятно от таких посетителей, начиная с раздевалки.
Александр Васильевич понял, что он является белой вороной в этом медицинском вертепе, к которому он привязан своим возрастом и вместо отдыха снова побежал в поликлинику. Супруга собралась выстирать его штаны пятилетней давности в стиральной машине и обнаружила в кармане направление на биохимический анализ, выданный три недели тому.
− Это что? - спросила она.
− Гм, я уже сдал кровь, буквально на следующий день. Вот, какой я молодец.
− А где же результат.
− Результат? Ты говоришь - результат? Ха, мне надо бежать. Он у Орловой. Как же это я совершенно о нем забыл, голова: два уха? Я - сейчас, − сказал муж, накидывая плащ.
− Кепку не забудь, а то каким-то гнилым прыщом сверкаешь на лбу. За километр видно. Он у тебя все время увеличивается. Спроси у своих врачей, что это такое.
− Да спрашивал я про этот прыщ, но врачи только пожимают плечами.
− Ну, ладно, иди.
Поликлиника недалеко от дома, время еще такое удобное, еще нет трех дня, но и не больше трех. Это время пересменки. Орлова собирается домой, а сменщица еще не подошла. И точно. Орлова копошилась в своей дамской сумочке и никак не могла найти миниатюрные ножницы, чтоб подстричь заусеницы на среднем пальчике.
− Здравствуйте! О, чуть не опоздал.
− Опоздал. Я уже не работаю. Закрой дверь с обратной стороны.
− Закрою, закрою, только вы, уж извините за настойчивость, отдайте мне результаты моих анализов, и я уйду.
− Почему ...с голыми руками.
− Вы имеет в виду без перчаток?
− Без перчаток, но с мозгами.
− А, я понял. Но..., в моих карманах ветер гуляет, честное партийное. Можете проверить.
− Если бы не был женат, может и проверила бы, а так, что толку.
− Но прошлый раз я немного позолотил ручку, правда, это было давно, недели три назад.
− Кто старое вспомнит, тому глаз вон. Однако, я вижу, ты не уйдешь просто так. Подожди.
Перед ней лежала кипа красивых не пустых бланков, она их всех перебрала, но мои анализы не нашла.
− Твой результат еще не пришел. Бывай!
− Этого не может быть. В лаборатории мне сказали, что результат будет через три дня, а прошло уже три недели. Позвольте я сам посмотрю.
− Смотри, мне−то что, − как−то брезгливо сказала Орлова и снова стала рыться в дамской сумочке.
− А вот он, почти сверху был. Вы очки не носите?
− Не хами. Дама в моем возрасте еще очков не носит.
− Посмотрите, все ли у меня хорошо. Я такое количество результатов вижу в первый раз, но я в них ничего не понимаю.
Орлова бегло пробежала и сказал:
− У тебя все в порядке. Можешь больше сюда не приходить...со своим ветром в карманах.
Саша спрятал маленький бесценный груз в портфель и вышел в коридор, заполненный пенсионерами. Хотя древних лавок, покрытых дерматином, и поролоном было немало, на которых сидели больные в ожидании, когда загорится лампочка и можно будет войти в кабинет врача, но мест явно не хватало и те, кто покрепче, терлись спиной о стену, выкрашенную масляной краской еще десять лет назад.
От этих трений следы оставались, как мраморные ступени после двадцати лет от ног посетителей. У одной старушки вид был измученный, взгляд умоляющий, она не могла ни сидеть, ни стоять, ни, видимо, лежать.
Наконец дошла до нее очередь. Родственники завели ее в кабинет врача, но врач всплеснула руками и не то тревожным, не то истерическим голосом, произнесла:
− Это не ко мне, не ко мне, вам говорят. Скорую вызывайте, скорую! Вон туда садитесь на скамейку, с кресла она упадет. У кого мобильник, я сама вызову скорую.
Посетители, стоявшие в очереди, притихли: каждый понимал и полагал, что врач права, что обращаться в поликлинику не было смысла и, боясь, что с каждым может подобное случиться, притихли и опустили головы.
Врач выскочила, зло хлопнув дверью, и куда−то побежала, должно быть на четвертый этаж к королеве, то бишь, к директору.
Саша посеменил к лифту подальше от преддверия смерти, но во дворе поликлиники уже стаяла машина "Скорой помощи".
***
Дома вместе с супругой Александр Васильевич изучали многочисленные пункты биохимического анализа крови, но так ничего и не поняли.