- Нет, - сказала она. - Я должна добраться до Спартака.
- Зачем?
- Чтобы перерезать ему глотку.
Лигур обидно заржал:
- Может, ты задумала сначала его совратить? Зимой в Лукании ты только и делала, что вертелась перед ним, но ничего не достигла.
Она обрушила на лигура поток бранных слов. Он резко прервал её:
- В таком случае озаботься раздобыть себе у рабов тессеру на паёк, а на меня больше не рассчитывай.
Донат сдержал своё слово: он исчез.
Просидев день голодной, Фанния отправилась на берег, где копошились рабы. Дул сильный ветер, и люди крепили спущенные на воду плоты. Она вскоре заметила главного вождя: Спартак работал наравне со всеми. Полководец рабьего войска был одет в грубый шерстяной плащ с прорезями для рук, подпоясанный верёвкой, так что отличить его от других можно было только по росту. Она злобно подумала, что победитель консулов вовсе не выглядел сейчас величественно, но походил на сельского неотёсанного пастуха, каким ему надлежало быть от рождения.
Берег Сицилии скрылся в тумане. По проливу бежали волны. Фанния подумала, что если непогода продлится несколько дней, разбойники так и не смогут переправиться. Почему медлит Красс? Ему следует поторопиться. Налетевший порыв ветра сорвал с её головы покрывало и растрепало волосы. Непогода разыгралась вовсю. Люди, заканчивая работу, торопились к лагерю.
Заметив, что Спартак замешкался, Фанния спустилась к воде и смело забралась на плот. Он ходуном ходил под ногами. Холодные брызги осыпали её, мокрый подол облепил ноги. Спартак, как она и ожидала, окликнул её:
- Куда ты полезла, полоумная?
- Руби канат! - крикнула она сквозь ветер. Пусть её унесёт в бурное море. Только бы он прыгнул на плот, и обоих унесло бы в бурное море. О.если бы сейчас окончилась навсегда её бесцельная жизнь!
Как и ожидала она, он спрыгнул на плот, схватил за руку и потащил на берег. Ветер валил с ног, плот качало. Фанния сопротивлялась, но Спартак, не обращая внимания на её усилия, выволок её на берег. Внезапно стемнело, хлынул дождь. У Фаннии зуб на зуб не попадал; её платье было насквозь мокрым и прилипло к телу. Силы её иссякли.
Спартак довёл её до лагеря и заторопился прочь.
- Я голодная! - крикнула она ему в спину. - Дай мне тессеру, как и другим.
Махнув рукой, он ничего не ответил.
Буря бушевала всю ночь и весь следующий день. Море разбило в щепы и выбросило на берег сработанные беглецами плоты.
7. НАРКИСС
Наркисса бил кашель. Добрые люди, их случайные попутчики, велели ему забраться в повозку к ребятишкам, а внучка раздобыла где-то ветхую баранью шкуру и прикрыла старое, многострадальное тело деда. Детей в повозке было шестеро, мал мала меньше; они возились, хихикали, толкались, считая печальное отступление от моря увлекательным развлечением. Элена шла рядом с повозкой, и юное личико её было грустным. Рядом шагали родители детей, фурийские рабы Трифон и Мосхида, временами помогая заморённому волу тащить повозку.
Наркисс простудился, спасая плоты. Их усилия оказались тщетны, небывалый ветер разнёс их многодневный труд по брёвнышку. Не годились прутья для крапления плотов, Наркисс это сразу определил, а кожаных ремней не хватило. Такой плот мог развалиться без всякого ветра. Попал бы в быстрое течение, и конец. Вот если бы плести лозы честь честью, как он обучил гладиаторов на Везувии, вышло бы крепко. Но когда есть нечего, а за плечами враг, какая уж работа. И, собрав пожитки, люди двинулись прочь от моря. Вождями было решено, повернув назад, пробиться сквозь римский заслон, выйти на богатые хлебом земли. Глядя в сторону обильной мясом, вином и всякой земной благодатью, но недосягаемую Сицилию, многие плакали.
Лёжа в тряской повозке, Наркисс вспоминал недавние дни. Хлебнули же они с внучкой лиха. Вырвавшись из лагеря германцев, добрались-таки до Фурий, ночуя то под кустом, то в диких горах, где только зверь хищный да змеи. А сколько пережито опасностей! Бедняжке внучке снова пришлось пачкать лицо, чтобы скрыть свою красоту. Чего стоил один Диокл, приведший их к разбойникам, от которых потом они еле скрылись. Совсем в развалину превратился Наркисс, добравшись до Спартака. Если бы не забота о внучке, он и не дошёл бы. Экая жалость, что Спартак не мог взять в жёны Элену ещё в Лукании, когда заботливы дед это ему предлагал. Ныне Спартак вдов, вдруг что-нибудь и получится. Правда, теперь Спартак совсем не тот, что прошлой зимой в привольной Лукании, а суров, хмур, молчалив, и не приходит запросто посидеть у костра. Если только когда-нибудь, со временем... Горько то, что времени-то никакого у стариков нет.
( небольшая лакуна - 4000 знаков)
...и свежесодранных шкур? Да, прошлый год был самым счастливым в их жизни: ведь они провели его свободными людьми. Если бы не тревога за будущее Элены!
К вечеру старику стало хуже. Наркисс слабо улыбнулся беззубым ртом, заметив неведомо откуда взявшегося Спартака: вождь, большой, бородатый, в воинских доспехах, склонился над стариком. Собравшись с духом, Наркисс заговорил:
- Я всё хочу спросить тебя, сынок, куда девалась та славная золотая богиня, которую ты вручил мне как лучшему плетельщику, в нашем Силарском лагере, а я передал в казну?
Лицо Спартака омрачилось:
- Всё наше золото увезли пираты. Ты, наверно, слышал.
- Жаль. Ох, как жаль Ники, - вздохнул Наркисс. - Нынче внучку свою Элену тебе на сохранение оставляю. Гляди, не прозевай, как Нику.
Разговор с вождём приободрил Наркисса.
- Помнишь, дитятко, - сказал он внучке, - как он рассказывал нам про свой Город?
- Про Гелиополь, - подсказала Элена.
- Обманщик. Конечно, он обманул нас всех, но ведь мы сами хотели быть обманутыми.
Элена возразила, но дед твердил своё:
- Обманул. Обманул... Но до чего было хорошо!
Задремав под его бормотанье, Элена не уследила, когда дед навсегда ускользнул от неё.
8. С Т Е Н А
Приблизившись к Гиппонию, спартаковцы увидели возведённую по повелению Красса стену, из-за которой в них полетели вражеские стрелы. Предвидя попытку рабов вырваться из ловушки, в которую он их запер, Красс велел легионерам не препятствовать им. В ближнем лесу была спрятана римская засада, которая ударит рабам в спину, когда те будут преодолевать стену.
Всё произошло, как было задумано. Выпустив за стену множество спартаковцев, римляне под водительством легата Квинта перерезали дорогу остальным, а отряд легата Скрофы окружил вышедших рабов. Было перебито около пяти тысяч человек.
Наутро Спартак неожиданно повторил вылазку: у рабов совсем не осталось пищи, приходилось прорываться. Но Красс был настороже. Снова пало несколько тысяч рабов, римляне же потеряли только троих воинов. Беглецам стало ясно, что они накрепко заперты в бруттийской ловушке.
Спартак больше не возобновлял попыток прорваться, разослав в разные концы Регия отряды для сбора продовольствия. Но цветущий край был разорён войной: нивы вытоптаны, стада перерезаны, священные рощи вырублены под корень, храмы осквернены пролитием крови, селения опустели. Спартаковцы голодали. Не пытаясь идти на приступ стены, они постоянно досаждали римлянам, швыряя в них камни и дротики. Часто, набросав в ров возле стены кучи хвороста, рабы поджигали их и под прикрытием дыма преодолевали укрепление, нападали на римлян и даже уводили пленных.
Вожди собрались на Военный совет. Все хотели знать, что намеревается делать Спартак.
- Преодолеть стену, - последовал ответ. - Снова дойти до Альп и покинуть Италию.
Не раздалось ни одного возражения. Те, кто у Мессины, взбунтовались против Спартака и даже грозили ему гибелью, если он не повернёт войско и не поведёт их на Рим, опустили головы.