- Так их воспитали хозяева, - резко перебил он вопли женщины. - Ты упрекаешь нас в жестокости? Значит, римляне менее жестоки? Мы не добровольно оказались в Италии. Наша ненависть копилась годами.
Всхлипывая, Фанния рухнула на колени:
- Прекрати, прекрати резню!
- Встань, -поморщился Спартак. - Слишком много римлян уже обнимали мои колени, надоело.
Он и без этой римлянки знал, что бесчинства следует прекратить. Но как остановить обезумевших людей? Тогда, собрав трубачей, вождь велел играть сигнал к выходу из города. В конце концов большая часть рабов собралась возле Спартака, покинув Форум Анния.
Несмотря на поздний час и всеобщую усталость, он распорядился строить лагерь. Копали землю и насыпали вал, освещаясь факелами; на частокол разбирали соседние строения. К полуночи лагерь был готов.
Наутро Спартак собрал фракийских военачальников и начал говорить о вчерашних бесчинствах. За тем ли они обрели свободу, чтобы превратиться в грабителей и душегубов?
- Накажи виновных, - потребовал Медосад.
- Так и будет, - кивнул вождь. - Народ вручил мне власть, и я воспользуюсь ею. Все ли согласны со мной?
Военачальники единодушно постановили предать казни всех, уличённых в жестокостях и убийствах.
На главной площади лагеря, при большом стечении народа, полтора десятка человек, уличённых свидетелями в зверствах и убийствах, были безжалостно умерщвлены.
- Так будет со всяким, нарушившим приказ, - жёстко сказал Спартак.
Один из гладиаторов-телохранителей, стоявший позади него, насмешливо произнёс:
- Бей нас, клейми, жги калёным железом...
Это были слова гладиаторской присяги, лишавшей человека прав.
- Недовольные пусть уходят прочь, - резко повернулся к нему Спартак.
Грозный вид вождя заставил говоруна съёжиться.
Едва спартаковцы встали лагерем у Форума Анния, число их за несколько дней удвоилось, достигнув почти двадцати тысяч. Всё новые и новые беглецы приходили в лагерь повстанцев. Это не были уже забитые виликами сельские рабы, мечтавшие только об одном: освободиться от оков и эргастула, вволю попить, поесть, погулять. К Спартаку шли луканские пастухи. В осеннюю пору со всех концов Италии сюда, на юг, устремились стада овец и табуны коней, пасшиеся летом в горных лесах Апенин. Сопровождавшие их пастухи были молодец к молодцу: владельцы не доверили бы свои стада людям слабым и нерешительным."
Часть З. ЛУКАНСКАЯ ЗИМА
( Рассказ о мирной зиме в Лукании, когда возле Спартака собралось множество беглых рабов, и он организовал войско. Сохранилось два небольших отрывка.)
"1. УЧИТЕЛИШКО
Олор, человек робкий и чахлый, появился у гладиаторов ещё на Везувии: люди Крикса вытащили его из петли, когда он хотел повеситься в весёлом придорожном лесочке. Рождённый свободным, он был захвачен воинами Суллы, привезён в Рим и продан в рабство. Владелец так и ре смог ни к чему его приспособить, хотя старательно бил. Не выдержав ударов судьбы, несчастный решил наложить на себя руки и был спасён гладиаторами.
Обученный дома грамоте и не желая быть дармоедом, он по собственному почину собрал вокруг себя детей и начал обучать их буквам. Мальчишки тут же стали разбегаться. И вот он ходил по огромному лагерю от костра к костру в надежде отыскать очередного негодника.
Ночи в Лукании стояли холодные, люди грелись у огня. Олор нигде не видел знакомых лиц: в последнее время к гладиаторам сбежалось столько народа, что они совершенно затерялись в толпах луканских рабов. У костров слышались речи на совершенно непонятных языках. В отряд Спартака шли не только фракийцы, но греки, македоняне, италийцы, азиаты и даже скифы. Оборванные, забитые, измождённые непосильной работой и скудной пищей, они гневно рассказывали о жестокостях римских хозяев: тот потерял единственного брата, проданного в рудники, эта - ребёнка, выброшенного по воле хозяина; одного держали на цепи, как пса, другого пытали огнём, третьего клеймили, и всех секли ремнями, били палками и просто кулаками.
У одного костра сидело несколько молодых парней, в отличие от других молодец к молодцу. При виде Олора они замолчали; потом один, узнав учителя, спросил, не слышал ли он о замыслах вожаков. Олор объяснил, что хотя Спартак пару раз диктовал ему письма, в Военный совет он не вхож и знает не больше других. Польщённый вниманием, он поделился тем, что знал:
- Наше счастье, что во главе у нас опытный военачальник и человек, угодный богам. Лучшие стратег и царя Митридата обучали его в Синопе военному делу. Он воевал с римлянами ещё в Понте и Каппадокии. А его жена - великая жрица Диониса со священной горы Когеон.
- Вот видишь, - подтолкнул один парень другого. - Я говорил, что надо держаться Спартака, с ним не пропадёшь.
- Зато другие вожди разрешают промышлять по окрестностям..."
Второй отрывок:
" - Моя жизнь не принадлежит больше мне. Она собственность войска. Живя в Капуе, я был свободен и принадлежал только тебе; бежав, я превратился в раба многих. Но когда мы завидим Альпы, я скажу людям: Всё, Я привёл вас к черте, откуда начинается всеобщая свобода. Теперь я слагаю тяжкое бремя власти и тоже становлюсь свободным человеком. А вы поступайте, как знаете.
И ещё он сказал жене:
- Всё, что я делаю, я делаю прежде всего для тебя , великая жрица фракийского Всадника. Наберись терпения: пройдёт тяжкое время, и всё опять будет по-твоему.
Никогда, никогда не будет у них так, как хотела она! Всегда - как он. Но, сдержав раздражение, Ноэрена сделала вид, что поверила и завела речь о другом.
- Рассказывая людям о законах будущего Города Солнца, ты всякий раз забываешь о богопочитании, - сказала она.
- Как хорошо, что ты заговорила со мной о Гелиополе, - оживился он. - Ты так долго молчала. Ведь Солнечный город наше общее дитя, и мы оба в ответе за него. Не сомневайся, община, которую мы создадим где-нибудь в спокойном месте, станет городом Загрея. Но ты, посвящённая в высший круг орфических знаний, не должна забывать, что простым душам трудно сразу понять всю премудрость божества. И, значит, будь терпелива.
Она умиротворённо кивнула. Он прав: в их супружестве всё-таки было дитя - город Загрея, их общая плоть, их мечта и надежда. Смертное дитя стало прахом, бессмертное продолжало жить.
Она спросила, сердится ли он по-прежнему за её отказ совершать богослужения в честь фракийского Диониса. Помолчав, он сказал:
- Твоё оправдание в служении Загрею.
- Бог отверг меня, - собравшись с силами, горестно призналась она. - Утром я сожгла льняную одежду жрицы и стёрла с тела знаки посвящения.
Чувствуя себя у его груди слабее былинки, она понимала, что губит свою душу, теряет себя, лишаясь последней опоры. Он никогда не отречётся от служения Ма.
- Так ты совершишь жертвы и моления нашему божеству? - обрадовался он.
Да, совершит. Ему важно только это, - единение толпы.
Когда великая жрица со священной горы Когеон в присутствии многотысячной толпы совершила молебствие и принесла жертвы на лагерном алтаре в честь фракийского Диониса, людей охватило волнение. Они обнимались со слезами на глазах и клялись во что бы то ни стало либо добраться до родины, либо умереть свободными.
По окончании торжественной церемонии обессиленную Ноэрену прислужницы увели в палатку. Более не сдерживаясь, она рухнула на пол, даже не сняв облачения.
Люди восхищённо говорили, расходясь по своим тшалашам и палаткам: