Когда Столбун умолк, Шелест сказал:
— Вы правильно решили, прапорщик. Возвращайтесь в камеру и займитесь чистописанием. Подробно отразите прошлое и настоящее. Работы предстоит много. Вам дадут ручку и бумагу.
Конвоир увел арестованного, а Шелест хитро посмотрел на меня и заметил:
— Знаю, Костя, ты решил, что я действовал методом Жеглова.
— А разве нет?
— Лишь отчасти, мой славный помощник. Самую малость… Ребята из ФСБ вчера сообщили мне о связи Столбуна с Бароевым. В банду был внедрен наш человек, который на днях едва унес оттуда ноги.
— Теперь насчет Хомутова тоже все стало на место?
— Думаю, да, если не вмешаются потусторонние силы… Сейчас иду к Гривцову. Будем брать паскудника, на чем и поставим последнюю точку.
— Хотите сказать, уже без меня?
— Увы!..
Стало невыносимо грустно. Так было интересно заниматься новым для меня делом. Теперь же придется возвращаться в строй к непосредственным солдатским обязанностям и тянуть лямку под кличкой записного разгильдяя. Накануне, правда, старший лейтенант Наливайко, назначенный исполнять обязанности ротного, предложил перейти на контрактную службу. За нее платят приличные деньги, смогу помогать матери. Но…
Мы вышли из душного мрачного помещения гауптвахты. Капитан обнял меня за плечи и проникновенно сказал:
— Спасибо за все, Костя. Ты был хорошим помощником, и мне тоже искренне жаль с тобой расставаться. Но ведь не навсегда… Попомни, я обещал, если надумаешь, выхлопотать тебе рекомендацию на юрфак. Такие люди нам нужны!
Шелест, конечно, подслащивал пилюлю. Но я был ему все равно бесконечно благодарен. Вернувшись в роту, зашел к Наливайко и твердо сказал, что готов подписать контракт. Старлей обрадовался:
— Толково решил, Иванцов. Может, в будущем вообще останешься в армии?
— Не знаю, товарищ старший лейтенант, — ответил я неуверенно.
Про себя подумал: почему не воспользоваться предложением капитана Шелеста? Носить погоны в прежние времена было весьма почетно. Юрфак или другой военный вуз — совсем неплохо. Во всяком случае, серьезней, чем ошиваться на гражданке.
Однако война не дала мне времени обдумать свое будущее до конца. Буквально через полчаса батальон подняли по тревоге. Объявили: выступаем в горы, где авиаразведкой обнаружена большая банда Хаттаба. Операция предстояла нешуточная.
Солнце стояло в зените. День обещал быть жарким. И что ждало нас впереди, одному Богу было известно…
P.S. На этом обрываются «Записки разгильдяя» — так автор лично обозначил свою папку. Помятые, исписанные мелким, по-детски округлым почерком листки передал мне во время творческой командировки друг рядового Константина Иванцова Лев Арончик. Он нашел их в вещмешке кавалера медали «За отвагу» и ордена «Красной Звезды», которым тот был награжден посмертно.
Мне пришлось лишь бережно разгладить неровные странички, поправлять текст не стал. Сам автор погиб в бою с бандой Хаттаба в печально знаменитом Шаро-Аргунском ущелье. Близ него, у горного селения Хатуни, на крошечном скалистом пятачке приземлился наш вертолет, где какой-то шутник вроде разгильдяя Иванцова поставил большой рекламный щит с надписью: «Аэропорт Нью-Хатуни. Добро пожаловать!»