— Служу России! — подскочил я.
— Сиди, сиди, — добродушно усмехнулся Гривцов. — А теперь давай разберемся, что все-таки произошло…
Разговор, как и у комбата, начался все с того же вопроса о моих ночных похождениях. Задав его, Гривцов терпеливо ждал ответа. Тут уж, помятуя, что даже Шелест периодически докладывал командиру полка о ходе расследования, я не стал ничего скрывать.
Офицеры слушали молча. Потом Гривцов уточнил, точно ли обнаружено пригодное к употреблению оружие там, где должно было находиться отбракованное. Места складирования случайно не перепутали?
— Нет, товарищ полковник, — решительно отверг я предположение. — Сержант Зарубин, тот самый разводящий, что привел меня на склад… Только вы его не ругайте, пожалуйста, он действовал в интересах дела. Так вот, Зарубин сам слышал, как начальник артвооружения распорядился складировать непригодные железяки в дальнее хранилище.
— Значит, твой командир отделения при сем присутствовал? — переспросил Горобец.
— Ничего удивительного, товарищ подполковник. Наша рота через день на ремень по указанию Сома, простите, старшины роты, направляется в наряд именно на дальние склады.
— Что ж, спросим самого подполковника Хомутова, — сказал Гривцов и, вызвав дежурного по полку, приказал немедленно разыскать начальника артвооружения. Однако не успел тот явиться, как в кабинет влетел запыхавшийся капитан Шелест.
— Прошу простить за вторжение, товарищ полковник, — извинился он, хотя делать это, по моему разумению, было не обязательно. Шелест вел следствие, и присутствие его было не только желательно, а и обязательно.
— Вы уже в курсе ночного происшествия? — спросил Гривцов.
— Так точно! Мне сразу позвонили, и я немедленно примчался.
— Тут ваш помощник отличился, знаете?
— Слышал. Одного не могу понять, почему он действовал в одиночку.
— А вот в этом вы, капитан, отчасти виноваты, — усмехнулся Гривцов. — Солдат придерживался вашего приказа держать рот на замке, поэтому не сваливайте с больной головы на здоровую. Иванцов, возможно, поступил не совсем правильно, но если бы не его дотошность и решительность…
Слова полковника согрели душу. Как замечательно, когда тебя хвалят!
— Имелась возможность запросто накрыть налетчиков, — не сдавался Шелест. — А теперь ищи ветра в поле!
В общем, капитан был, конечно, прав. Надо было кого-нибудь поставить в известность, тогда и события развивались бы по иному сценарию. Но кто мог предположить, что все сложится именно так.
Стремительно вошел начальник артвооружения. Лицо его было багровым.
— Извините за опоздание, товарищ полковник, — громко произнес Хомутов, вскинув руку к головному убору. — Был на складах. Разбирался!
— И что выяснили? — спросил Гривцов, как мне показалось, насмешливо.
— Солдаты, когда складировали оружие, все перепутали! — воскликнул подполковник. — Я давал совсем другие указания, а завскладом, растяпа, не проследил. Я ему…
— Минуточку, — остановил разошедшегося Хомутова командир полка и, сняв телефонную трубку, приказал дежурному найти прапорщика Столбуна. — Продолжайте, подполковник.
— Да я, собственно, все сказал, — растерялся тот.
— Что ж за порядки у вас, Степан Иванович? — сердито спросил Гривцов. — У службы артвооружения сейчас один из самых ответственных участков, а вы даже за исполнением собственных указаний проследить не можете!
— Разрешите, товарищ полковник? — вмешался Шелест. — Хочу спросить товарища Хомутова, откуда вообще появилось отслужившее свой срок оружие? Как могло случиться, что не была проведена тщательная ревизия перед отправкой полка в Чечню? Не на прогулку же ехали!
Искоса брошенный взгляд мог прожечь следователя насквозь, но Шелест никак не отреагировал.
— Недосмотрели, — пробормотал Хомутов, — была такая спешка…
— Нет, полковник, тут не недосмотр, — перебил его Гривцов. — Это иначе называется.
— Понимаю, халатность, — виновато опустив голову, выдавил из себя Хомутов.
— Не то, не то, — возразил командир полка. — Тут пахнет должностным преступлением. По законам военного времени иначе классифицировать не могу. Так? — посмотрел он на Горобца.
— Так точно, товарищ полковник!
— А как вы считаете, товарищ следователь? Я правильно сформулировал?
Хомутов снова вскинул полный ненависти взгляд на капитана, справедливо полагая, что он и есть его главный противник, от которого зависит если не все, то многое. Шелест, безусловно, заметил реакцию подполковника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Гривцов, наоборот, разволновался. Ему не доводилось попадать в столь щекотливую ситуацию.
— Отстраняю вас, Хомутов, от занимаемой должности, — отчеканил он. — Пока временно, а там видно будет… Теперь дело за вами, — обратился Гривцов к Шелесту. — Подполковник отныне находится в полном вашем распоряжении. Разбирайтесь, потом мне доложите.
— Я буду жаловаться! — воскликнул очнувшийся от шока Хомутов. Обвисшие багровые щеки его заколыхались.
— Это ваше право, — холодно заметил Гривцов. — Но не советую.
— Настоящий произвол, — крикнул Хомутов. — Не имеете права!
— Ошибаетесь, подполковник. По законам военного времени я должен был бы арестовать вас! — Гривцов опять схватил телефонную трубку: — Дежурный? Где же прапорщик Столбун? Как нет?.. Я приказал найти!.. Плохо ищите!.. Он швырнул трубку и ядовито спросил: — Может, вы, Хомутов, скажете, где ваш подчиненный?
— Он мне не докладывал.
— Хороша дисциплина в вашей службе, — едко заметил Гривцов. — Все свободны!
Я выскочил из кабинета как ошпаренный. Недаром говорится: паны дерутся, у холопов чубы трещат. Если Хомутов сумеет выкрутиться, он потом припомнит мне, свидетелю своего унижения. Подполковник слыл в части человеком злопамятным.
Первый допрос начальника артвооружения проходил без моего участия. В присутствии солдата Хомутов мог не сказать того, что выложит наедине. Позже Шелест пересказал разговор. Начальник артвооружения отрицал решительно все. Недостатки, ошибки, даже халатность — да, это ему можно приписать, но не более.
— Хомутов нашел самую удобную позицию, — задумчиво протянул Шелест. — С каких только сторон не подъезжал — непробиваемая стена.
— А Столбуна отыскали? — поинтересовался я.
— Увы, как в воду канул!
— Понял, что запахло жареным, и сделал ноги?
— Этот тип очень хитер. Вряд ли он пустится в бега, что было бы равносильно признанию. Думаю, Столбун нашел для отлучки какой-либо разумный предлог. Увидишь, прапорщик доставит еще немало хлопот.
— Полагаете, по его наводке боевики напали на склад?
— Вероятнее всего, но недоказуемо, а предположения к делу не пришьешь.
Нашу беседу прервал прибежавший из штаба полка посыльный.
— Товарищ капитан, дежурный велел вам доложить, — выпалил он, — подполковник Хомутов уехал.
— Как? — вскочил Шелест. — Я же приказал дежурному не спускать с него глаз и, в случае чего, сразу же мне сообщить.
— А что он мог сделать?.. Подполковник пошел в автопарк и, не вызывая своего водителя, сам сел за руль.
— Куда он направился?
— Взял направление на Ханкалу.
Когда посыльный ушел, Шелест взволнованно заходил по палатке.
— Ты что-нибудь понимаешь, Костя? Хомутов умный мужик, прекрасно понимающий ситуацию. Командир полка ясно дал понять, что отлучаться тот не имеет права. За невыполнение приказа в военное время по шерстке не погладят.
— Может, у него есть наверху влиятельные покровители, которым Гривцов не указ?
— Возможно, — подумав, согласился капитан. — И все же подполковник очень рискует. С военной прокуратурой лучше не шутить.
— Это раньше так было, — усмехнулся я. — Боялись милиции, КГБ, старших начальников. Теперь такого чувства перед органами правопорядка нет. Демократия…