Как многие другие мои ровесники, день я провел, совершая положенные ритуалы, связанные со вступлением в новую жизнь. Сначала я принял горячую ванну и тщательно натерся специальным мылом, содержащим крупные песчинки, очень едким. Таким мылом запросто можно было бы стереть лошадиное копыто. От этого купания тело мое раскраснелось и невыносимо зудело. Братья попытались облегчить мои страдания, облив меня холодной водой.
Я также вымыл волосы, но не пожелал полностью сбривать их, как это делали многие мои ровесники. Я лишь позволил маме слегка укоротить мою довольно густую от природы шевелюру, и это получилось у нее очень неплохо. В наших краях находились и такие родители, которые не прочь были выбить зуб-другой у своих заново народившихся и одаренных лунной маской детей, поскольку ведь младенцы не рождаются с зубами. Но жители Вальсины в такие крайности не впадали — в конце концов, перерождение было всего лишь символическим и свою новую жизнь мы начинали уже взрослыми людьми, а не Трудными детьми.
Я оделся во все новое — от туники и брюк до чулок, ботинок и ремня. Туника была зеленая, такого же оттенка, как и у слуг лорда Норрингтона, брюки — коричневые, чуть светлее ботинок и ремня. Надел я, конечно, и маску. Носить с собой нож мне не дозволялось. По старой традиции молодые люди, только что получившие свои лунные маски, должны были оставаться безоружными, что символизировало их чистоту и невинность. Думаю, у этого обычая имелось и более практическое объяснение: многие новоиспеченные обладатели лунных масок так зазнавались, что способны были даже на такую глупость, как дуэль.
Из дома я направился в Годфильд, один из районов города. Вальсина возникла когда-то в долине, меж двух рек, и теперь, спустя многие годы, она простиралась уже на все близлежащие холмы. К юго-западу от нее возвышались горы Бокагула, где жили урЗрети, которых я почему-то так ни разу и не встретил, когда бывал в горах. Многочисленные реки брали из этих мест свое начало и несли воды по равнинам на северо-восток. В Вальсине реки Сут и Кар сливались в одну — Карст, которая текла на северо-запад через землю Мурозо и впадала в Лунное море.
Вальсина существовала на протяжении уже пяти столетий. Историческим центром города была стена, имевшая форму треугольника. По мере разрастания Вальсины архитектура города становилась все менее громоздкой, менее воинственной. На Южном холме ныне располагались роскошные владения, такие, например, как поместье лорда Норрингтона. Далее вниз по реке ютились мрачные полуразрушенные домишки. Годфильд лежал к северу от Старого Форта, и со всех сторон его окружали храмы и святые места. Несмотря на то, что это был один из самых старых районов города, в нем располагались достаточно новые, впечатляющие по своей красоте здания. Старые дома здесь давно уже развалились или сгорели при пожарах, и их сменили новые строения, одно другого роскошнее.
Храм Кедина, бога войны, просторный и прочный, был сложен из необработанного серого и белого камня. Его привозили сюда с близлежащих полей. Некоторые особенные, с мест самых достопамятных битв, камни преодолевали огромные расстояния, прежде чем оказывались на месте строительства. Затем все камни обтачивались так, чтобы их боковые срезы могли плотно прилегать друг к другу, состыковываясь в огромный монолит. Наружная поверхность их оставалась при этом совершенно нетронутой, то есть естественно шероховатой и неровной. Такая конструкция производила впечатление каменной глыбы гигантских размеров, Однажды Доук рассказал мне, что создатели этого сооружения хотели таким способом подчеркнуть, что если самых разных людей объединяет общая цель, то каждый из них становится от этого во сто крат сильней. Думаю, эта идея не лишена смысла.
Конечно, любой житель Ориозы, которому предстояло получить маску, почти в каждом окружавшем его предмете находил для себя нечто символическое. Во всем мы искали какой-то скрытый подтекст, пытаясь проследить некую закономерность там, где имело место лишь стечение обстоятельств. Мой отец частенько говорил о том, что другие народы очень не любили эту нашу черту и считали, что мы помешались уже на всяких тайных смыслах. Но отец также говорил и другую вещь, а именно то, что наиболее злостные наши критики наверняка вынашивали какие-нибудь планы против нас и, конечно, не хотели, чтобы их замыслы были раскрыты.
Я взбирался по ступенькам храма и, когда оказался у входа, преклонил голову. Здесь моему взору открылись огромные колонны, поддерживающие высокий потолок. Каждая из них расширялась кверху, и это делало колонны похожими на гигантские секиры. Ступеньки в углу зала вели на просторный балкон. Эту лестницу называли «тропой священника», поскольку она вела в верхние помещения храма, где находились личные владения священника, а также служебные комнаты и кладовые для хранения различных ритуальных принадлежностей.
Под куполом, по форме напоминавшим щит, располагалась громадная статуя Кедина. К округлому каменному основанию скульптуры, которое находилось в специальном углублении и было покрыто песком, вели ступеньки. Раскаленные угольки мускусного ладана тлели на песке, курились струйками дыма, устремлявшегося ввысь, обволакивая статую. Тело Кедина пестрело многочисленными шрамами в тех местах, где его не покрывала мантия, сделанная из дракона. Под тенью шлема, увенчанного драконьими лапами, невозможно было разглядеть лица. Здесь, в Ориозе, Кедина изображали без маски, а знаки отличия, которыми ее можно было бы украсить, находились на самом теле бога войны.
Фрески, изображавшие самые выдающиеся сражения и ратные подвиги знаменитых воинов, украшали внутренние стены храма. На полу большого зала были расставлены скульптуры героев. Кое-где виднелись каменные плиты — надгробья воинов Вальсины, а также многих других близлежащих городов Ориозы. За свою выдающуюся храбрость эти люди удостоились чести быть захороненными в самом храме. Никого из Хокинсов здесь не было. Отец объяснял это тем, что никому из нашего рода просто не довелось погибнуть на поле героического сражения и тем снискать себе погребенье в храме. Мама, воспитывая нас, старалась привить нам любовь к этой хорошей семейной традиции.
В правой части зала стояла маленькая скульптура. Это был Гесрик, божок воздаяния, один из многочисленных детей Кедина. За ним, чуть левее, располагалась святыня старухи Фесин, сводной сестры Гесрика, появившейся когда-то на свет от союза Кедина с женщиной из смертных. Фесин управляла болью, и молиться ей приходили больные и калеки, просившие об облегчении своих страданий. От статуи Фесин веяло метолантовым ладаном, запах которого не очень-то сочетался с ароматом, который источала статуя Кедина.
Я прошел туда, где один из прислужников продавал меленькие пластинки угля, похожие по форме на щит, и порошки мускусного ладана. Я предложил прислужнику совсем недавно отчеканенную из золота лунную монету, которой я мог расплатиться лишь раз с одним из продавцов божественных реликвий в городе. Тот отказался от платы и, благословляя меня, дал мне уголек и ладан. Подразумевалось, что в будущем я смогу расплатиться, делами или деньгами, за щедрость каждого, кто откажется взять у меня мою лунную монету.
Я спустился к подножию изваяния Кедина и поднес к огню крохотный щиток уголька, подождал, пока пламя охватит его краешек, затем легонько подул на ладан, искорки взвились ввысь. Огонь постепенно захватывал весь уголек, разгоравшийся теперь ярко-красным цветом. Я аккуратно положил пластинку на песок, держа ее за конец, еще не охваченный огнем, затем встал на колени и преклонил голову.