Он приземлился в новое, искусственное озеро севернее крепости. Никто из нас не видел, как он упал, хотя капли воды от всплеска долетели даже до нас. Мы все стояли молча в оцепенении, не веря своим глазам. Потом мало-помалу стали раздаваться ругательства. Восклицания и радостные крики заглушили стоны и хныканье раненых и умирающих. Я засмеялся и толкнул в бок лорда Норрингтона, а он меня.
Все мы, выжившие в осаде, орали от радости. А потом вся эта шумиха так же быстро, как возникла, прекратилась: нам еще предстояло изгнать армию авроланов с наших земель.
Глава 38
Дракон умер после полудня. Принц Август со своей кавалерией провел серию изнурительных атак на арьергард авроланов, но Кайтрин не позволила превратиться отступлению в беспорядочное бегство. Она заставляла вилейнов и темериксов как следует биться на флангах, но, когда кавалерия напала на соединение бормокинов, угроза нападения с вражеских флангов заставила ее прекратить действия. Но все же всадники разогнали охрану драгонеля, и небольшой эскадрон кавалерии Налеска смог захватить это оружие как трофей. После этого люди Августа еще два часа преследовали авроланов в лесах и на дороге к северу.
К тому времени флот авроланов был разбит и наши корабли смогли пристать к берегу. И самое приятное — что с юга к нам подошли подкрепления: разведчики Ориозы, до зубов вооруженные гвардейцы Мурозо и легкая пехота Себции. Хотя мы уже сами сняли осаду, но их помощь была не лишней.
Я искал Ли, чтобы извиниться за то, что натворил. Сначала отправился на станцию скорой помощи, где нашел его в прошлый раз. Эта станция была переполнена ранеными: кто-то сидел, глядя в пространство остекленевшими глазами, кто-то причитал нечеловеческим голосом, полным боли. Всюду лежали раненые. Те, мимо которых я проходил, хватались за меня, ошибочно принимая за потерянного друга. Я высвобождался из их рук и продолжал поиски.
Наконец я нашел его в комнатушке, которую он занимал раньше, увидев его через полуоткрытую дверь. Он сидел на кровати и дрожал — по крайней мере, я убеждал себя, что это простая дрожь, а не мучительное болезненное вздрагивание, от которого его мог излечить только Теммер. Он был закутан в серые простыни, оттеняющие бледность его лица. Он сидел, раскачиваясь взад и вперед, прижимая к себе палку, лаская ее, как будто это был его меч. Он даже разговаривал с ней.
Я хотел войти в комнату, но меня не пустили: кто-то схватил меня за запястье и оттащил в другую сторону. Ко мне наклонилась измученная Джиландесса, вся в пятнах крови:
— Туда нельзя. — Но Ли…
— Его жизнь сейчас вне опасности, Хокинс. — Девушка на минуту опустила глаза. — Но я лечу не все раны. Требуется время.
— Может, я…
— Нет, Хокинс. Сейчас ему не поможет встреча с вами. — Она потрепала меня по плечу. — Дайте ему время…
От ее слов, хотя сказанных сочувственно и мягко, я ощутил внутри пустоту. Ли дорого заплатил Теммеру, как и те, кто держал его в руках ранее: сломался в своей последней битве. И хуже всего было то, что это произошло благодаря моему участию. Я нарушил его доверие, я его предал, и теперь, хоть убей, я не представлял себе, как исправить причиненное мною зло.
Я оглянулся через плечо на Ли, раскачивающегося на кровати, и меня охватила дрожь.
— Спасибо, Джиландесса. Заботься о нем хорошенько. — Она в ответ кивнула и посторонилась, выпуская меня на солнечный свет.
Нея найти было проще; к счастью, у него было хорошее настроение, хоть он и ждал своей очереди на прием к магам на станции скорой помощи. Он сидел на обломке стены, вытянув вперед левую ногу. У него была разодрана лодыжка. Бинты, которыми она была обмотана, хорошо пропитались кровью, даже брюки промокли от крови. Он опирался на свою булаву, как старик на трость, и улыбался мне:
— Ты убил сулланкири и даже ни одной царапины не получил? Ну, ты и впрямь герой, Хокинс.
— Просто повезло, Ней. А с тобой что случилось? Он засмеялся, превозмогая боль.
— Крушил бормокинов направо и налево, а один прополз по земле, вцепился зубами в мою лодыжку и разгрыз ее. Когда сижу, не так больно.
— Тебе ее вылечат. — Я оглянулся на домик, где лечили Ли. — Ты Ли еще не видел?
— Заглянул, когда ковылял мимо его комнаты, — Ней был серьезен. — Думаю, он выживет.
— И мне так сказали, — я потупился. — Говорят, ему не поможет встреча со мной.
Ней тоже потупился:
— У него с головой плохо, Хокинс, он запутался и испугался. Скрейнвуд сидит с ним там все время, но Ли от этого не легче.
— Надо же, а я его не, заметил. Ну и ну. — Я печально покачал головой, вертя в руках эфес. — Знаю, не надо мне было…
Ней сильно ударил по земле рукояткой своей булавы:
— Надо, надо. Ты сделал то, что было нужно всем. И Ли это понимает. Я сам ему сказал, и мне показалось, что он услышал. — Ней заговорил шепотом: — Давно, еще, в первый день нашего Лунного месяца, я молился, чтобы мне даровали Смелость. Кедин дал ее мне, но когда этот сулланкири подошел близко, моя смелость испарилась. И знаешь что? Я дрожал и трясся; представь себе, описался!
Он засмеялся и поднял левую ногу повыше.
— В этом укусе тоже свои плюсы: теперь у меня дырка в сапоге, и я не буду болтаться где попало.
— Нет худа без добра.
Глаза Нея стали суровыми, он взял у меня из рук эфес:
— Когда этот вошел в ворота, я просто весь на дерьмо изошел, но тут смотрю — ты выходишь из-за угла с Теммером. И видел, как ты его прикончил. Видел, как сломался меч. Я все думал об этом и кое-что надумал.
— Ты догадался, почему он сломался?
Ней раздумчиво кивнул:
— Сказано ведь было, что этот меч в последней битве переломает всех. Я про других не знаю, но Ли он сломал. Ли взял этот клинок, рассчитывая стать героем. Он взял его для себя, поэтому клинок и смог его сломать. А ты — ты его взял не для себя, а чтобы спасти других. Ты был ему неподвластен, он не мог сломать тебя, вот он и сломался сам.
У меня мурашки пробежали по коже.
— Хорошо бы ты оказался прав. Не могу сказать, что жалею о Теммере.
— Ну, он был просто меч. Опасный в умелых руках. — Он встряхнул головой и засмеялся: — А в случайных руках еще опаснее.
Я подумал и согласился с ним, а когда он хотел отдать мне эфес, я отказался:
— Нет, пусть будет у тебя. Мне он не нужен. Я не представляю себе, как можно починить клинок, но если и можно, после того, что я сделал с Ли, я считаю себя не вправе им владеть.
— Ну, положим, я другого мнения, но… — Ней кивнул и запихнул эфес за пояс. — Ага, уже идут за мной. Ты поступил правильно, Хокинс. Не сомневайся. Увидимся позже.
Я постоял с ним, пока не подошли двое, которые должны были помочь ему дохромать до станции скорой помощи, и, ускользнув из внутреннего города, отправился в северную часть — побродить по руинам внешнего. Вокруг меня кипела жизнь — дворняжки терзали трупы, оборванные мужчины и женщины грабили мертвецов, вороны выклевывали глаза. Город прочесывали специальные отряды — собирали тела, складывали их штабелями, обрызгивали напалмом и поджигали. Я старался держаться с наветренной стороны от этих костров, потому что от сладкого запаха горелой плоти меня выворачивало.
Я поднялся по ступеням и взобрался на верх парапетной стены, с которой я послал в сулланкири стрелу урЗрети. Там, в залитой водой низине, лежал на левом боку наполовину затонувший дракон. Его голова наконец согнулась, так что вода заливала нижнюю челюсть. Язык вывалился и повис, как коврик, покрыв правую сторону морды и уходя в воду.
Трое парнишек на самодельном плотике, отталкиваясь шестом, приближались к дракону. Грязная вода омывала плотик и их грязные ноги. Они спорили о том, как лучше подобраться, причем самый маленький громко настаивал, что подъехать надо со стороны полуоткрытой пасти, потому что он хочет забраться внутрь. Другие два, постарше, обменялись взглядами и послали плот в сторону пасти, а малыш нетерпеливо ждал, стоя на самом краю плотика.