Генри Бульвер-Литтон смог усидеть на своём месте. Усидеть, укрепиться, обзавестись связями и должниками. И теперь уже к нему прислушивались, его дружбы и покровительства искали даже те, кто раньше считал его если и фигурой, то далеко не самой важной в британской политике. А причины тому…
Поморщившись от шума, лейтенант-губернатор не то чтобы потерял мысль — причины то он знал, да и как могло быть иначе — просто нарушилась выстраиваемая цепочка, что могла привести к чему-то действительно важному и нужному. А виной тому свара между работниками на плантации того самого сахарного тростника. Что поделать, подобное было обыденностью и вместе с тем иногда забавляло, а иногда напротив, сильно раздражало. Заранее угадать никак не получалось.
Что он сам делал на плантации? Просто прогуливался в сопровождении охраны, смотрел, оценивал… Не работу негров и индусов, конечно, а общее впечатление. Быть ближе к тому, что приносит доход либо способно принести иные, менее материальные плоды — вот что помогало Генри Бульверу думать, а потом принимать решения, большей частью верные.
— Тупые и жалкие ублюдки, — процедил его «тень», с недавних пор ставший личным секретарём, а на деле куда дольше бывший поверенным в самых тайных и грязных делах, Лайонел Палмер. — Без кнута они просто не могут работать.
— Не хотят, Лайонел. Потому и индусы вместо них. Скоро я постараюсь заменить всех местных дикарей. Захотят получать хоть что-то — сами приползут.
— И будут делать вид, что работают, — презрительно скривился бывший капитан, успевший повоевать в самых разных частых света и не только под британским флагом. — Вы же были в Конфедерации, сэр, да и дядя ваш должен был рассказывать и показывать как эти чёрные «работают», если над ними не стоят надсмотрщики.
Бульвер лишь кивнул, смотря на то, как драку между неграми и индийцами — зачинщиками которой стали именно негры, а пострадавшими именно индусы — уже успели прекратить, а виновники получили… Кулаками и прикладами по угольно-чёрным лицам они получили, разумеется, но так, чтобы оставались способными работать. И на попытки криков, что они уволятся… О нет, тут даже тенью угрозы не пахло! Плантаторы Наталя успели сравнить работоспособность и пригодность негров и индусов. Она явно была не в пользу первых. Однако…
— Завезти сюда много индусов можно, — протянул Генри Бульвер, обращаясь не токсекретарю, не то к самому себе. — Но что делать с этими, которых в моём Натале слишком уж много? К нормальному труду и осмысленным действиям они едва ли способны. Глупы, назойливы, агрессивны и в то же время трусливы, едва только чувствуют угрозу.
— Плохие работники, плохие рабы, никакие солдаты, — согласился Палмер. — Они будут хоть что-то делать или из-под палки, или когда нечего жрать. И никакого труда, что сложнее носить или копать. Испортят даже не по умыслу, а по непониманию.
— Это значит…
— Соперничество, сэр Генри.
Интерес на лице. Жест, показывающий, что лейтенант-губернатор желает услышать, что имел в виду его доверенный человек. Ну а самого Лайонела Палмера дважды просить не требовалось, он слишком долго и тщательно подбирался к тому, что должен был стать его покровителем, а заодно защитить от возможных неприятностей, которые тянулись за бывшим капитаном сразу из нескольких мест, где он успел наследить.
— Сейчас у местных дикарей, их вождей или как они там именуются, остаётся главное — земля. Собственность на неё. Они могут улизнуть туда, где хоть и могут голову отрубить или просто съесть на обед, но сильно работать не заставят. Это их родное, естественное, они к нему тянутся. Лишите их этого, сэр. Не сразу, конечно, а постепенно. Земля должна принадлежать только белым. Это просто звучит, но поможет управлять колонией так, как другим губернаторам и присниться не сможет. Да и поддержка вашего дяди… Он может помочь, защищая эту политику, опираясь на происходящее в Американской империи. Её теперешнее сельское хозяйство, промышленность. Их эффективность и уровень доходов уже становятся предметом зависти для Сити и не только.
— Вы предлагаете опасные вещи, Лайонел, — Генри Бульвер не отрицал сказанное, скорее просто пребывал в раздумьях. — Никто не позволит. Стоит лишь открыть рот и… Палата общин, немало из Палаты лордов, крики прессы и критика в салонах либеральной направленности. Опасно!