Глупец.
— Вторая-четвертая, — быстро скомандовал Брауби. — Пипай!
— Погодьте! — вскричал Ритос. Быстро скомандовал, и подводу с четвертой пушкой немного передвинули, так, чтобы жерло орудия смотрело на рыцаря. — Пипаем!
— Амара, открой рот и закрой уши, — велел я, и сделал то же самое.
К казеннику поднесли запал. Пипнуло! Черное дымящееся ядро ударило страшного рыцаря в место, несовместимое с дворянским достоинством, и бросило прямо на пики гвардейцев. Второе ядро пропахало в шеренге небольшую борозду. Я взволнованно сжал кулаки. Черт, слишком малый урон, слишком малый!
А что ты хотел? Это ведь цельные ядра, а не картечь!
Однако Брауби удовлетворенно цыкнул.
— Я к Шлюхам, — крикнул он. — Ритос, за главного. Все помнишь, баклан?
— А то! — гаркнул боцман. — Первая-третья, давай! Назад, все назад, тля!
А вот теперь подействовало, колонна сбилась с шага, передние — те, кому посчастливилось уцелеть после удара ядер, остановились, на них налетели задние, и спустя двадцать секунд на Вшивой, в тридцати метрах от нас, образовалась свалка. Ритос гикнул и заорал что-то расчетам. Те немедленно выкатили три телеги с огненным припасом, и, разгоняя их руками, направили вниз по улице в сторону гвардейцев. Откуда-то выхватив горящий масляный фонарь, Ритос помчался рядом с телегами. Первая врезалась в толпу солдат, и он, размахнувшись, метнул в нее фонарь. Я увидел, как выплеснулось сверкающей дугой масло, как мгновенно огонь превратил эту дугу в огненную плеть, и как плеть эта хлестнула по мешкам с порохом…
— Амара! — успел крикнуть я. Грянуло раз. Другой. Третий. Передо мной вспухла огненная гора, из которой прилетел какой-то скверный предмет, врезавшийся в мою несчастную голову.
Тьма пришла.
Глава 11
Ночь была полна чудес. В ней с трескучим звуком взрывались фейерверки и, под вопли тысяч глоток, надсадно стучали барабаны. Кажется, это был карнавал, поскольку земля подрагивала от слитного топота.
Веселый, наверное, праздник.
Однако я ничего не видел: мрак ночи был слишком плотен, только отблески фейерверков в небесах покалывали мои глаза разноцветными искрами, но я почему-то не мог пошевелиться, не мог даже поднять головы. Неужели так много выпил? Это я-то? Всегда привыкший держать себя в руках? Странно.
На мою грудь обрушился тяжелый мешок и стеснил дыхание. Я не мог его столкнуть, руки не слушались. Тяжесть мешка становилась все сильнее, и наконец продавила меня в окончательное небытие.
Душная темнота преисподней. Нет даже воплей Стражей. Голоса пришли извне:
— Это он?
— Да.
— Жив?
— Вероятно. Сердце бьется. Оглушен.
— Чудесно! Ах, как чудесно. Забираем!
Голос, который кудахтал эти «чудесно», был мне смутно знаком.
С груди моей сняли тяжкий мешок. Меня выдернули из тьмы на мгновение, свет резанул по глазам, мелькнули стоп-кадром развалины домов и улица, засыпанная трупами. Затем свет снова погас и я… умер.
Переставляя ноги с монотонным лязгом, за мной по пустынной улице гнался человек в черных доспехах. Я пытался убежать от него, но каждый мой шаг давался с огромным трудом, я словно увязал в густой грязи, хотя отчетливо видел под собой обычную брусчатку.
Человек приближался.
Закатное красное солнце бросало мне под ноги его заостренную тень.
Я затравленно оглядывался.
Помощи не было.
Странные мертвые дома со слепыми окнами…
А впереди — тупик. Глухая кирпичная стена, через которую не перелезть, не перепрыгнуть.
Я оперся в нее спиной, пребольно ударившись затылком, вытянул перед собой дрожащие руки. Черный рыцарь остановился напротив. Он его доспехов шел жар, будто внутри были раскаленные угли. В руке его был меч — неправдоподобно огромный, с широким, будто лопасть современного ветряка, клинком.
— Ты — причина войны, — сказал он с усталым вздохом. — Ты должен умереть, и тогда мир придет в Санкструм.
Он с лязгом откинул забрало и я увидел черную пустоту там, где полагается быть хоть какому-нибудь лицу.
Я закричал в ужасе и снова рухнул в ничто.