— Это все?
— Все. Вы использовали мое спасение для политической интриги, однако первично то, что вы спасли меня и Санкструм. Я воздам вам почести как спасителю императора. Воздам официально, в газете. Награжу орденом. После такого благоволения я не смогу, даже если очень захочу, ставить вам палки в колеса — меня сочтут неблагодарной скотиной.
— Это, безусловно, так. Грязной неблагодарной скотиной вас сочтут.
— Но при этом — учтите, бургомистр — вы утратите возможность всякого политического маневра. Адора и Рендор окончательно сочтут вас врагом.
— Я это знаю, господин император.
— Ваше слово, Таленк?
Бургомистр допил ослиное молоко, от чего внутри меня приключился очередной рвотный рефлекс, и с удовлетворенным вздохом отставил кубок.
— Мне нравится то, что я услышал, господин император, ваше величество. Очень нравится. Раньше вы были неискушенны в вопросам местной политики, но ныне…
— Я вдобавок совершенно не умею фехтовать, — сказал я. — И ныне.
— И совершенно лишены таланта к магии, хотя и очень восприимчивы к ее проявлениям! — Вот зараза, он в открытую говорит, что я крейн! Проверял, пока я валялся без сознания, очевидно. — Однако же именно вы, и только вы можете справиться с напастью, я так чувствую и так вижу.
С напастью? С какой напастью?
Таленк отодвинул кресло с высокой спинкой и встал.
— Прошу, господин император, пройдемте в сад. Там вам станет окончательно ясно, почему я… стал вашим вернейшим союзником.
В саду среди кустарников замерли статуи нагих мужчин и женщин, переплетшихся телами в разных, зачастую невозможных, будто у них кости и суставы отсутствовали, позах. Я уже привык к этому и не удивлялся. Сад был обнесен высокой стеной, сложенной из тесаного черного камня. Нас не сопровождали лакеи либо охрана. Таленк повел меня по мощеной дорожке куда-то в глубину. Из-за высокой стены я не видел соседних построек, и предположил, что Таленк живет где-то в пригороде Норатора, на отшибе. Большая часть неба была в темных тучах, но закатное солнце — багровое, злое, растопило их вокруг себя.
— Вот моя личная делянка, где выращивался эльфийский лист, — сказал он, когда мы вышли на обширную поляну. — Видите, во что превратились кусты? — Он вдруг насторожился. — Вы слышите этот странный звук? Вроде бы скребет кто-то? Нет?
Я ничего не слышал. Кусты были мертвы. Они серыми плетями лежали на хорошо прополотой земле. Таленк переступил невысокую оградку и сковырнул землю носком щегольского сапога. Белый жгут эльфийской тоски напоминал огромного земляного червя.
— Это не все, господин император… — он поманил меня пальцем, забыв совершенно про субординацию. — Идемте.
Мы прошли еще с сотню шагов. У стены виднелся колодец, сложенный из такого же черного, припавшего зеленым мхом камня. Деревянная стойка с дощатым ведром. Сам колодец прикрыт железной крышкой.
— Обычный колодец, верно? — спросил Таленк.
Я пожал плечами.
— Загляните… Стойте, умоляю! — он прислушался. — Да что это за скрежет? Хм… Теперь смотрите. Прошу прощения за дерзкое поведение!
Я сдвинул железную крышку. Вместо воды на дне обнаружился белесый комок эльфийской тоски, отдельные побеги были толщиной в руку взрослого мужчины, они вспучивались, вздувались, переплетались кольцами… Эльфийская тоска заплела стены колодца до середины, упорно лезла наружу к свету.
— Она забрала воду, — произнес Таленк сухо. — Она заберет жизнь всего Санкструма… А позднее — и других стран. Нет смысла предавать вас в руки Адоры и Рендора ради дешевой интриги, если тоска уничтожит всю жизнь в этом мире. Но есть смысл вас спасти. Вы, господин крейн, другой… Не знаю, как выразить словами точнее вашу инакость. И если кто-то и может спасти наши э-э… жизни, так это только вы, вы, господин Аран Торнхелл, архканцлер и император!
Из-за ближайших кустов раздался щелчок, и толстая арбалетная стрела ударила бургомистра меж лопаток. Его качнуло вперед, и он упал лицом вниз, прямо мне под ноги. Затем из кустов в моем направлении устремились два дэйрдрина, а на стену, уже не таясь, лезли новые боевики прозреца.
Глава 13
Дэйрдрины уже не таились. Обмотанные тряпками крючья, впиваясь в плоскую верхушку стены, скрипели на разные голоса. Сектанты облепили стену густо, как жуки ветку… Феерическое зрелище: сонм одетых в черное людей, чьи головы обриты, чьи лица раскрашены белилами, а глазницы зачернены, так, что кажется — будто это мертвецы повылезали из могил. На жителей средневековья подобный облик наверняка действовал… хлестко! Лишал воли, рассудка, пугал до полусмерти.