Рядом с креслом бургомистра восседал сам Баккарал Бай, дюк всех дюков. Все трибуны были заняты. Девяносто девять ратманов и большое количество их секретарей уперлись взглядами сначала в меня, затем — в дядюшку. Затем в Шутейника, Амару, и в перемотанного бинтами актера, который изображал последнего уцелевшего лакея Таленка.
Я не стал медлить и выступил вперед, взошел на кафедру.
— Господа!
— Господин император! — вскричал кто-то с места. — Какое счастье, вы живы!
— Господин император! Господин император! — закричали ратманы хором. Один Баккарал Бай молчал, сверлил меня враждебным взглядом круглых буркал, и, когда все вскочили поклониться, лишь слегка нагнул свою голову-глыбу. Рядом с ним восседал тощий человек в серых одеждах, с ярким, золоченым медальоном на выпуклой цыплячьей груди. Я видел его в Варлойне, когда он пытался «переводить» мне речи дюка дюков. Он тоже лишь слегка привстал, явно не хотел злить своего патрона. Ну-ну.
Я стукнул по трибуне ладонью, и этот знак призыва к вниманию тут же установил в зале скрипучую, пыхтящую, напряженную тишину.
— Господа ратманы, я счастлив, что вы, лучшие люди и хогги Норатора, соль и плоть города, искренне приветствуете мое возвращение. Даже господин Баккарал соизволил поклониться, что, верно, не слишком легко при его комплекции. — В зале раздались сдержанные смешки. — И я не менее рад тому, что в этот тревожный час вы собрались тут радеть о благе нашего города. Ведь пастырь ваш, бургомистр Таленк, мой близкий и славный друг, был подло убит руками дэйрдринов… — раздалось слитное гудение, не слишком, должен сказать, печальное. «Прикончили скотину, туда ему и дорога, дали бы мне его кости, я бы на них еще и попрыгал!» — вот что я прочел в глазах многих депутатов. — Как понимаю, сейчас вы оживленно ведете прения — кому же выпадет счастливый жребий стать новым бургомистром? — Я обвел выжидательным взглядом зал. Все молчали.
— Ы-ы-ыххх! — родил вдруг Баккарал.
— Господин император совершенно прав, да здравствует наш премудрый император! — перевел человек-крыса.
— Отрадно, отрадно, — проговорил я. Амара хмыкнула за моим правым плечом, Шутейник — за левым, и только дядюшка позади всех моих соратников что-то промямлил, все-таки смущался он в высшем этом обществе упырей, ужасно смущался. — Однако же я, вознесенный на крыльях вашего восторга, тем не менее опечален тем фактом, что вы не вышли поприветствовать прибытие императора и его нового друга и героя всего Санкструма — Бантруо Рейла!
Собрание сдержанно зашумело.
— Ы-ы-ых! — одышливо молвил Баккарал Бай. Все-таки у него были глаза спрута — огромные серые, с круглыми пульсирующими зрачками. Очень скверный у него был взгляд, прямо-таки хищный.
— Господин Баккарал с поклоном говорит: господа ратманы приносят свои извинения, но они вынуждены были с раннего утра собраться в ратуше, чтобы выбрать нового бургомистра, дабы город не остался без пастыря и начальника! — пропел человек-крыса, глядя на меня предерзко.
Я соизволил милостиво кивнуть, вроде как принял и понял.
— Да-да, господа, нелегкий ваш выбор…
— Ы-ы-ыхххх!
— Господин Баккарал Бай, дюк всех дюков, говорит: выбор ужасно труден, однако почти сделан. Так как господин Бай давно уже возведен в дворянское сословие, господа ратманы склоняются к тому, чтобы отдать пост бургомистра под его руку!
— Ох, — сказал дядюшка.
Ну, это было понятно, это я предполагал. Хорош бы я был, если бы позволил этому упырю стать во главе столицы!
Я улыбнулся собранию ласково, как несмышленышам.
— Нет-нет, господа ратманы и вы, дорогой мой Баккарал Бай, вы зря старались и тратили свои силы. Положитесь на императора. Он прибыл сюда, чтобы разрешить все ваши споры и противоречия. Всемерно заботясь о вашем благе, он привез нового бургомистра — господина Бантруо Рейла! — С этими словами я сделал нетерпеливый жест рукой, и дядюшка, пыхтя, взобрался ко мне на кафедру.
Ратманы зашумели, многие вскочили с мест, переглядываясь.
— Что? Как? Почему? — понеслись крики. Даже Баккарал Бай привстал со своего места. Пунцовые его щеки оплыли, глаза выпучились и сверлили меня с неукротимой яростью.
— Вы забываетесь, господин император, ваше величество! Пых-фых… — соизволил он заговорить лично. — Норатору даровано право самоуправления! И лишь благородные ратманы… пых-пых… могут выбирать нового бургомистра! Так было и так будет всегда!
Дядюшка Рейл поджал уши, затем встрепенулся, выпятил грудь и уставился на Баккарала с ненавистью. Губы его шевельнулись, он неслышно произнес ругательство.