Я мысленно отер пот со лба. Очень хорошо, что дэйрдринов оказалось меньше, нам будет полегче. Дворянская конница укрыта в парке подле Рабочего квартала Варлойна. Там семьсот человек. Что немаловажно — семьсот хорошо обученных, прекрасно вооруженных человек, семьсот дворян. Вооружены и рабочие — и мужчины, и женщины, пространство Рабочего квартала перекопано рвами, перекрыто баррикадами. Дэйрдрины там не прорвутся. Они пойдут через парк, между Рабочим кварталом и зоосадом. Вернее — постараются пойти. Но их встретит дворянская конница и пять сотен тяжело вооруженных пехотинцев Бернхотта.
— Так же схвачены почти все святые отшельники в парке! — сбивчиво доложил посланец.
— Почти? — Я, не сбавляя хода, широко шагал по коридорам Варлойна.
— Святой Мариокк, главный, наиболее почитаемый отшельник, исчез… Как будто растворился, вознесся в горние выси…
М-мать! Неужто я прав, и этот самый Мариокк — настоящий прозрец? Вот будет номер, если этот хрен прямиком из горних высей перебежит к дэйрдринам и оповестит их о засаде…
— Шутейник?
Мой хогг пожал плечами.
— Ладушки-воробушки! Сегодня утром, раненько, он был в своей халупе, мастер Волк! Ужом проскользнул, видимо, как все прохиндеи… Ничего, найдем!
Да уж… теперь точно — найдете!
Посланник откланялся.
Впереди наметилась человеческая тень. Выдвинулась, пересекла коридор, что-то сказала Алым.
Я замедлил ход, крикнул через спины гвардейцев:
— Кто вы?
Ответил уверенный мужской голос:
— Я Мосс, кардинал. Вы меня не знаете…
— Я мало знаю церковных иерархов. Они меня избегали.
— Я понимаю, господин будущий монарх…
Знает мои планы? Я велел Алым пропустить кардинала. Это был человек преклонных лет, если можно так сказать — невысокий, полнокровный, с умным строгим лицом. Брови совершенно седые.
Я снова двинулся, он шел рядом, едва поспевая. Шутейник и дядюшка Рейл следовали позади, вполголоса переругиваясь из-за лишнего ключа. Мой хогг требовал его вернуть, дядюшка Рейл нудно отнекивался, затем и вовсе заявил, что ключ, де, выпал из его кармана и валяется где-то в ротонде. Старый прохиндей.
Я взглянул на Мосса.
— Почему называете меня так?
Он усмехнулся.
— Я много думал над тем, что вы делаете, господин архканцлер, и понял: вы не станете отрекаться.
Голос Мосса показался мне знакомым. Не он ли говорил со мной в том кабаке, когда мне в глаза закапали сок белладонны? Чертовщина, почему мне везде мерещится прозрец?
— Вот как? Кто вы, господин Мосс? Я уже знаю, что — кардинал. Почему решили предать Омеди Бейдара?
Он помедлил с ответом, наконец сказал задумчиво.
— Мы избегали вас по глупости и страху. Мы полагали, что вы падете. Мы ошиблись. Теперь расплачиваемся. Ваш брат Литон… он ведь уничтожит наш вековой уклад… Наши богатства отойдут короне. Наша власть… Я один из духовников Варлойна. Моя работа — выслушивать исповеди придворных и отпускать их грехи. Теперь, как понимаю, этим займутся другие люди…
О, да он дворянский исповедник! Это же круче, чем шпион. Он знает о придворных практически все! И он теряет хлебное место.
Я глянул на него искоса.
— Вы смирились с этим?
Его гладко выбритое, румяное лицо сохраняло бесстрастность.
— Это не важно… Я слышал про вас другое. Вы хотите вскрывать могилы предков… под Храмом Ашара. Верно?
Откуда зна… А черт, дворянский исповедник! Он знает больше, чем тайный приказ Шутейника.
— Положим, это правда.
— Хочу предостеречь вас, господин архканцлер, ваше сиятельство. Один из предков Растаров, Семерион Растар, он… Вы слыхали про церковное заточение темных сущностей?
Какой умный… кардинал. Проверяет, крейн ли я. Если скажу нет — значит, себя выдам. Ведь местный, да еще дворянин, конечно, это знает. А если — никакого заточения нет, и Мосс просто слепил байку, дабы проверить — пришлый я или местный?
Я выбрал третий путь, буркнул чуть различимо:
— Ну?
— Прошу простить за очернение имперской фамилии, но Семерион Растар был убийца, упырь. Он убивал женщин, сдирал с них заживо кожу, и вообще всячески глумился… Смерть его последовала в результате заговора его же сына… Об этом есть в Законном Своде, кстати… Этот упырь был похоронен в опечатанном гробу. Он был исполнен зла, и церковь Ашара — негласно, конечно — хотя и с согласия Растаров — считает его воплощением демонической сущности. Он заточен в могиле навсегда в крипте Храма Ашара. Но какие силы могут вырваться наружу, если вскрыть его могилу, я боюсь себе представить! Дэйрдрины, я слышал, почитают его как одного из предтеч прозреца… Так вот, господин архканцлер, ваше сиятельство. Прошу не за себя, но лишь предостерегаю: избегайте вскрывать могилу Семериона Растара! Этим накличете на себя беду, на Санкструм, и необычайно вдохновите дэйрдринов и самого прозреца!