Гаер все понял, хмыкнул сочувственно.
— Получится у нас? А, мастер Волк? — спросил он для проформы. Сколько раз уже задавал мне этот вопрос…
— Всегда получалось.
Глаза хогга блеснули. Этим простым ответом я вселил в него веру в благополучный исход.
— И все-таки эти твари…
— Он их растит. Усиливает. Там, в земле.
— Опасно очень.
— Разумеется. Бедный Санкструм заполучил еще одного деятельного врага… Но их можно убивать. Да, вероятно, вскоре они станут сильнее, но, тем не менее, подчиняются они простым физическим законам, и если такой твари, скажем, отделить голову — она сдохнет.
Шутейник знал слово «физика», как уже говорил, он, безусловно, был знаком с лекциями Университета.
— А если… если, мастер Волк, он, — Шутейник упорно не называл мертвый разум никак, кроме как «он», словно боялся, что разум его услышит (впрочем, и я этого теперь боялся), — усилит их настолько, что они станут, ну… чрезмерно сильными? Непробиваемыми? Я не знаю еще чем и кем станут, но вы понимаете, к чему я? Неуязвимые, страшные, лишенные морали, направляемые из единого места чудовища? Они просто будут убивать всех, и детей, и женщин… вообще всех… Будут делать так, как прикажет ему этот…
Нехорошая дрожь прошла по телу. Шутейник словно бы читал мои мысли, опасения, хотя при его остром уме это было неудивительно.
— Об этом я сразу подумал. Да, не исключен и такой исход. Я не знаю, сколько мертворазум нам оставил времени, прежде чем он усилит своих… хм, существ… Не знаю даже, как их толком-то назвать…
— Ладушки-воробушки! Они уже не люди. И не хогги. Думаю, он и хоггов так же поднимет с наших кладбищ.
— Не исключено.
— И вот как назвать таких… — Он пощелкал пальцами в очевидном затруднении. — Вот даже не знаю…
— Бакурганы, — вдруг произнес баклер странным, глухим голосом. — Простите, император. Я не хочу подслушивать, но я все слышу, слишком тонкий у меня слух. Бакурганы — так называют у нас неупокоенных мертвецов.
— Не страшно, баклер, — сказал я. — Слушайте. Вам — можно. Пусть будут — бакурганы.
— Ладушки-воробушки, звучит-то как мерзко!
Баклер хмыкнул, его седовласая голова наклонилась, мне показалось он смеется.
— Наш язык умеет подобрать нужное звучание под каждое явление или предмет. Любовь у нас певуча, смерть — спокойна, предательство — мерзко. Мы живем искренне, и мы называем черное черным, а белое — белым.
— Как вас зовут, баклер? — спросил я. — Если имя не положено знать пришлым — не говорите…
Он снова опустил голову. Теперь уже явно — смеялся.
— Не положено, император. Но вы — замечательный владыка Санкструма, а ваш друг… он настоящий друг, и разве могут наши обычаи быть выше дружбы и уважения к хорошим людям и хоггам? Мое имя — Заман. Я буду признателен, если никто кроме вас не будет его знать.
— Обещаю вам, баклер.
— Ладушки-во… И я — обещаю! Значит — бакурганы… И вот если…
— Если они усилятся бесконечно, мы, конечно, с ними не справимся, — сказал я со спокойствием, которого не ощущал. — Именно поэтому проблему Леса Костей нужно решать как можно быстрее. Возможно даже, в ущерб другим… проблемам.
Я подумал, что у мертворазума, очевидно, где-то существует центр, что-то вроде единого мозга, или нервного узла, где аккумулируются все гнусные мысли этого… этих созданий. И я не я буду, если этот центр не находится в Лесу Костей подле Норатора. Возможно, я не прав, но вот кажется мне, что я на верном пути. И если найти этот центр и туда ударить… Я пресек мысли, словно меня и впрямь вот прямо сейчас могло услышать роевое сознание.
Однако версия, что щупальца Эльфийской тоски — это как нейроны, по которым передаются приказания к другим, меньшим центрам, заслуживает внимания. Основной центр нужно отыскать и прижечь, как прижигали язвы на Земле в средние века.
Утро наступало. Сырой ветер разогнал туман. Раскаленное солнце проело в тучах золотые кипящие дыры и оттуда пускало косые широкие лучи, словно причесывая ими землю. Мы выехали на Серый тракт, обросший по краям ноздреватым изумрудным мхом, и я принялся разглядывать бесконечные линии холмов, толпящиеся друг за другом. Лошади звонко застучали подковами по булыжникам старой империи. Какая-то ложная безмятежность была разлита в воздухе…
Заман оглянулся, сказал со значением:
— Мы уже на землях Китраны.
Значит, если нас ничто и никто не задержит, к следующему утру мы будем возле столицы прозреца. Все. Пути назад нет. Теперь — только вперед, вперед, вперед. Сминая все препятствия на своем пути. Не давая врагу опомниться. Как там Амара? Исполнила ли мой приказ? Ее путь не такой кружной, она-то поедет прямо…