Со стороны Китраны ветер донес звук рога. Знак того, что три колонны капитана Бришера с трех сторон двинулись в атаку на город. Что у него в резерве? Монахи Литона и дворянское ополчение Горста, наверное, около четырех-пяти сотен человек. Ну а Варвест, перехват
За воротами вдруг раздались захлебывающиеся вскрики, звон оружия. Брай разом прекратили ломать комедию, сбросили робы и извлекли оружие.
— Ладушки-воробушки! — вскрикнули со двора. Еще несколько ударов железом о железо, и я услышал, как поднимается запорный брус.
Створки ворот дрогнули, брай ухватились за края, распахнули ворота наружу. В проеме стоял Шутейник, поперек лица — свежий малиновый росчерк, остатки серого балахона забрызганы красными пятнами.
— Мастер Волк!
Он ловко отпрыгнул, так как брай во главе с Заманом устремились во двор поганого Храма.
За спиной Шутейника в просторном, скверно мощеном булыжником дворе шла резня. С громким ржанием носились лошади и люди. Сбросив серые робы, брай, Алые и монахи Литона убивали дэйрдринов и слуг оппозиции. Хряск, звон железа, стук сапог и звон шпор, вопли… Люди спотыкались о трупы, лошади, мечась, налетали на живых и топтали мертвых, сокрушая подкованными копытами лица…
Между нами и двором, оберегая от схватки, встали десять монахов Литона.
— Прорвались в Храм, — доложил Шутейник одышливо. — Там… драка… Там прозрец и Варвест. Мы нажимаем!
Храм, сложенный из остатков материалов разрушенных святилищ Ашара, был кособок, однако просторен, с заостренными окнами на высоте человеческого роста, с плоской крышей. Двустворчатые двери, ведущие в притвор, разбиты, арочный проем — как пасть зверя — пылает багровым, на беленых стенах притвора мечутся ломанные красноватые тени. Внутри идет бой, нет, не бой, яростная резня…
Храм стоял на невысоком каменном цоколе, сложенном из массивных глыб, три пологие ступени во всю длину переднего фасада… Как же все коряво и бедно, сляпано на скорую руку, фальшиво… Но эту фальшь дано заметить только тем, кто пришел со стороны, для большинства оболваненных дэйрдринов поганый Храм производит нужное впечатление…
Дария и Горчак вдруг попытались прорваться к Храму, но я удержал.
— Куда?
— Туда! — воскликнули одновременно брат и сестра.
— Не удерживай нас, император! — запальчиво добавил Горчак. Глаза его были безумны. В руках — тонкий кинжал, где только прятал?
— Ждите!
— Нет!
— Ждите, я сказал, иначе прикажу вас связать!
С великими трудами удалось придержать этих подростков.
Быстро я изложил Шутейнику то, что только что узнал. Лицо гаера вытянулось.
— Запереть ворота, очистить Храм, и держаться! Что еще мы можем сделать, мастер Волк? Разве что захватить Варвеста как живой щит? Или…
Я вдруг почувствовал, как ослаб вес на плечах: кот прорезал когтями котомку и выскочил на волю. За спиной с шумом закрыли ворота.
— Поджечь смолу! — вдруг воскликнул Литон. — Бришер… увидев дым… уже после дымов пакгауза — поймет, что мы просим о помощи!
Сбоку вывернулся какой-то дворянин в доспехах, попытался атаковать меня — явно узнал, пер напролом, рыча, будто зверь — готовый умереть, но забрать с собой императора. Монахи Литона, как обученный спецназ, тут же набросили на него железные цепи с крюками, повалили, проткнули его доспехи множество раз длинными трехгранными стилетами.
Теперь я заметил, что и брай, и монахи используют схожую тактику: набрасывают на рыцарей в доспехах цепи, валят с ног и быстро добивают. В доспехах, конечно, можно двигаться на своих двоих и даже сражаться, но никакой рыцарь не сравнится в скорости с человеком, одетым в простую кольчугу.
В общей суете сложно было выловить Замана, однако я увидал его и криком привлек внимание.
— Костер? — прохрипел баклер. — Хорошо, император. Будет костер. И — мы удержим ворота!
На крыльцо вдруг с рычанием, в клубах дымного смрада, вывалился огромный дэйрдрин. По седым космам я опознал Мамека. На нем, как псы на медведе, повисли два брай. Один кусал — буквально кусал! — Мамека за шею, второй пытался вырвать из руки графа короткий, но тяжелый меч.
Мамек стряхнул обоих резким движением тела, размахнулся мечом и ударил одного брай, сокрушив сквозь кольчугу ребра. Второго добил ударом закованной в стальной башмак ноги.
Дария и Горчак выдохнули одновременно.
Вдруг из-за спины Мамека выскользнула такая знакомая тень в малиновой рясе. Великий прозрец! капюшон откинут, сверкают зачерненные глаза, по щекам вниз, как у безумного Пьеро — росчерки, только не слез, а крови, словно прозрец обильно рыдал кровавыми каплями. По вкрадчивым движениям, по овалу лица я вдруг опознал этого человека! Мариокк, святой отшельник из парка Варлойна! Все же он был двойником прозреца! Пытаются прорваться к выходу? Нельзя этого допустить!