Мне пришлось выслушать обвинения в том, что наши военные космические корабли постоянно несут вахту на орбите Венеры, не имея на то права, или разрешения. Мы наложили запрет на посылку на Марс научной экспедиции венерян и все такое прочее. Я попробовал было решительно возразить, но она еще больше повысила голос. Я видел, что на нас уже все смотрят, и в том числе Гэй Лопес, стоявший рядом с Марти Мак-Леод. Мне не понравилось, какими взглядами эти двое обменивались. Как только умолкла музыка, я поспешил в бар. Свободное местечко у стойки оказалось рядом с Павлом Боркманом, начальником какого-то сектора в венерянском Департаменте тяжелой промышленности. Я уже встречался с ним и поэтому решил, что десять минут безобидной болтовни о последнем проекте очистки воздуха в зоне Антиоазиса или о строительстве нового гиганта ракетостроения помогут мне вполне безопасно скоротать оставшееся время. Но не то тут-то было. Он слышал обрывки моего злополучного разговора с платиновой блондинкой и, разумеется, не мог отказать себе в удовольствии съязвить на мой счет.
— Не следует ввязываться в заварушку, если силенок не хватает, Тарб. — Он несомненно намекал не только на мою громкоголосую партнершу по танцам, но и красноречивые синяки и ссадины на моем лице.
Будь я посообразительней, я ограничился бы рассказом о том, что на самом деле произошло на трамвайной станции. Но мои чувства были настолько оскорблены, что я начал с того, что стал жаловаться на свою партнершу по танцам, и заказал стаканчик виски, что совсем не следовало делать.
Боркман, тоже перебравший лишнего, не раздумывая принял вызов, и мы оба вышли на тропу, обильно усеянную медвежьими капканами.
— Вам следует наконец понять, Тарб, что мы свободные граждане Венеры. Мы имеем право протестовать против навязывания нам с помощью рекламы товаров, которые нам не нужны, да еще под дулом пистолета…
— Никто не угрожает оружием планете Гиперион, Боркман. Вы это прекрасно знаете.
— Пока нет, — согласился он. — Но разве вы не делаете это у себя на Земле?
Я рассмеялся. Мне было жаль его.
— Вы имеете в виду аборигенов?
— Да, я говорю о тех, чудом уцелевших, но уже обреченных уголках вашей планеты, где еще не бесчинствует реклама.
Он уже начал меня раздражать.
— Боркман, — сказал я. — Вы прекрасно осведомлены о том, что мы держим там ограниченные контингенты наших людей. Если кое-кто из них вооружен, то только для самообороны. Я знаю, что я говорю. Я сам проходил там службу как резервист, когда учился в колледже. Такие соединения нужны там для порядка. Ни о каком насилии не может быть и речи. Пора бы вам знать, что даже среди самых отсталых национальных групп растет стремление приобщиться к благам рынка. Разумеется, находятся еще замшелые консервационисты, которые противятся этому. Но если лучшие люди стремятся к прогрессу, почему бы не помочь им.
— Значит, для этого вы посылаете туда войска? Понятно, — иронично заметил мой собеседник, качая головой.
— Это пропагандистские отрады, — поправил я его. — Никакого насилия. Никакого принуждения.
— И никакого спасения от вас, как это уже показала Новая Гвинея.
— Да, там события несколько вышли из-под контроля, — вынужден был признать я. — Но право же, Воркман…
— Право же, Тарб, — перебил он меня, со стуком опустив стакан на стойку. — Мне пора. Спасибо за интересную беседу.
Он ушел, а я остался, испытывая неприятное раздражение.
Далась ему эта Гвинея. Меньше тысячи убитых. Зато остров бесповоротно стал частью цивилизованного мира. Нам даже удалось открыть филиал нашего Агентства в Папуа, а это кое-что да значит. Я залпом опорожнил стакан, повернулся… и нос к носу столкнулся с Гэем Лопесом. Улыбаясь во весь рот, он прошел мимо, бросив взгляд через плечо в тот конец зала, где была Марти Мак-Леод. Я увидел, как она, подойдя к послу, стала что-то нашептывать ему на ухо, поглядывая на меня.
Я понял, что сегодня у меня день невезения. Но поскольку завтра я уезжал, мнение моих посольских коллег мало уже интересовало меня. Я решил выдержать все до конца с невозмутимостью настоящего дипломата.
Но не тут-то было. Злоключения продолжались. Второй моей партнершей по танцам оказалась Неряха Берти. Мне бы славировать и улизнуть поскорее, но после выпитого вина ноги не очень слушались, и я не успел. Она уже стояла передо мной как всегда небрежно одетая, с копной высоко взбитых на макушке волос, — чтобы казаться выше ростом.
— Мой танец, Тенни? — хихикнула она, обдавая меня винным перегаром.