Я резко остановился и, нетвердо держась на ногах от усталости, попытался собраться с мыслями. «Неужели… наконец!» — думал я с надеждой. А это значит, что по окончании операции — домой, в лоно цивилизации! Меня, конечно, так быстро не демобилизуют, придется отслужить свой срок, но не в этом же пекле. Направят в какой-нибудь лагерь подальше от больших городов, но уж увольнительную-то всегда можно выпросить хоть на пару суток и смотаться в Нью-Йорк. А там встретиться с Митци и сказать ей наконец все, что я думаю о ней и ее штучках…
— Тенни! — вдруг услышал я отчаянный крик. — О, Тенни, слава Богу, я нашла тебя. Господи, ты не представляешь, что ты натворил!
Щурясь от яркого солнца, я едва разглядел в облаках пыли остановившееся уйгурское «такси», запряженное ослом. Из него выскочила Герти Мартельс. Ее узкое лицо в шрамах выражало явную тревогу.
— Полковник разыскивает тебя. Она рвет и мечет. Надо срочно что-то придумать, пока она не нашла тебя!
Спотыкаясь и ничего не видя из-за пыли, я пошел на ее голос.
— К черту ее, — прохрипел я.
— Пожалуйста, Тенни, скорее в такси, — умоляюще простонала Герти. — Пригнись пониже, чтобы патруль тебя не увидел.
— Пусть видит, — храбро заявил я, удивляясь, почему лицо сержанта Герти Мартельс как бы не в фокусе. Оно то приближалось, то отдалялось, а то и совсем превращалось в темное пятно. А потом вдруг я увидел его перед собой отчетливо, до мельчайших подробностей, оно выражало сначала испуг, потом осуждение и наконец явное облегчение.
— Да ведь у тебя сердечный приступ, Тенни! — вдруг воскликнула Герти почти радостно. — Слава Богу! Теперь полковнику едва ли удастся наказать человека, у которого сдало сердце! Скорее, в военный госпиталь! — приказала она вознице. Я почувствовал, как сильные руки Герти втолкнули меня в «такси».
— Зачем в госпиталь? — сопротивлялся я. — К черту госпиталь! Дай мне Моки…
Но, кажется, мне уже ничего не было нужно, ибо небо потемнело, опустилась душная тьма и плотно накрыла меня.
Когда спустя десять часов я пришел в себя, я узнал, что часы беспамятства не прошли даром — врачи активно меня спасали, восстанавливая нарушенный водный баланс в моем обезвоженном организме, создали для меня режим прохлады и полного покоя. Многие из лекарств, которыми меня усиленно пичкали, были мне знакомы ранее, когда я сам пытался облегчить состояния тяжелого похмелья. Но все, что происходило со мной здесь, в больнице, я лишь смутно ощущал: капельница, уколы глюкозы и витаминов. Меня часто будили, чтобы влить очередное невероятное количество воды или еще какой-то жидкости. Я помнил лишь страшные сны: Митци и Хэйзлдайн, роскошествующие в своих шикарных квартирах на верхних этажах нью-йоркских небоскребов, со смехом вспоминают одураченного ими Теннисона Тарба.
Когда я наконец совсем пришел в себя от сильных доз снотворного, мне показалось, что повторилось то мое первое пробуждение в лагере резервистов после перелета Нью-Йорк — пустыня Гоби.
Я опять увидел чье-то лицо, кто-то низко склонился надо мной — человек в форме старшего сержанта. Он предупреждающе приложил палец к губам.
— Лейтенант Тарб, вы слышите меня? Не говорите ничего, кивните только головой…
Я, как дурак, послушался, и голова тут же пошла кругом. Казалось, верхушка черепа отлетела и с силой грохнулась о кафельный пол, причинив невыносимую боль…
— Боюсь, вам и без того достаточно плохо, лейтенант, но выслушайте меня. Совершенно непредвиденно возникшая проблема…
Что ж, неожиданные проблемы перестали уже быть для меня новостью! Они преследовали меня теперь на каждом шагу. Но на этот раз, как выяснилось, это была не моя проблема. С опаской бросая взгляды на дежурную сестру в конце коридора, сержант придвинулся так близко, что его дыхание щекотало мне ухо, и прошептал.
— За Герти Мартельс водится один грешок, да, я думаю, вы сами догадались…
— Какой грешок? — воскликнул я, ничего не понимая.
— Разве вы не знаете? — Он был не только удивлен, но даже растерялся.
— Дело в том, — начал он, запинаясь, — в наших условиях, кое-кто, бывает, поддается…
Пересилив себя, я попробовал подняться и сесть.
— Сержант, — сказал я. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Извольте пояснить.
— Она связалась с аборигенами, лейтенант. Уехала, не взяв с собой походное снаряжение. А все начнется через два часа…
— Вы хотите сказать, что сегодня ночью начнется операция?
— Пожалуйста, потише, лейтенант, — испуганно поморщился он. — Да, начало в полночь, а сейчас уже десять часов.
— Сегодня? — уставился я на него. Почему я ничего не знаю, испуганно подумал я. Конечно, это военная тайна, но каждый солдат в лагере должен быть вовремя предупрежден.