В этом месте залив был очень узким, и Крепыш заметил, как один из медведей, соскользнув с льдины, поплыл к утесам, где чернела какая-то большая дыра, похожая на пещеру. Крепыш завис в воздухе. А вдруг он не поймет этих медведей, ведь они говорят с сильным кракишским акцентом? К счастью, многие из них разговаривали на причудливой смеси кракиш и хуульского, поэтому, прислушавшись, Крепыш постепенно начал различать отдельные слова и фразы.
— Гунда грунух… дай Урсус увидеться через пару лет… Эй, Свип?
Внезапно из пещеры высунулась самая огромная голова, которую Крепышу доводилось видеть в жизни, и, разинув пасть, совершенно отчетливо прокричала:
— Эй, Сварр! Да в тебе романтики не больше, чем в куче выпущенных тюленьих кишок! Встретились и разбежались — вот твой девиз, а?
— И что из этого? Брачный сезон не может длиться вечно, к тому же я впадаю в спячку. Разве я виноват, что катабаты в этом году задули раньше, чем обычно, — проворчал большой самец, плескавшийся снаружи пещеры.
— Да ладно! Только и думаешь, как бы улизнуть.
— Я принес тебе поесть, прежде чем уйти, — высунув из воды огромную лапищу, медведь бросил на лед рыбину. — Синеспинка — знак моей любви, — проворчал он.
— Великий лед! — выпалил Крепыш. В тот же миг оба медведя задрали головы и уставились на него.
— Чего тебе надо? — хором проревели они.
— Эта рыба, рыба… Я никогда не видел такого цвета! Небесный. То есть синий, — пролепетал Крепыш, опускаясь на только что покинутую медведем льдину. — Я видел сову точно такого же цвета. Синюю… — Он тихо повторил это слово, словно пробовал его на вкус.
— Ладно, я поплыл, — проворчал самец по имени Сварр. — Увидимся. Где-нибудь, когда-нибудь. Через пару лет. — Он широко зевнул и поплыл прочь. — Надеюсь, у тебя будут медвежата. Уверен, они будут симпатяги, все в маму.
Самка тяжело вздохнула и пробурчала:
— Можно подумать, ему когда-нибудь придет в голову их навестить!
— Вы хотите сказать, что он никогда не увидит своих медвежат? — удивился Крепыш.
— Никогда.
— Это очень печально, — искренне сказал тупик. — Мне кажется, он сам не понимает, чего лишает себя.
Медведица удивленно уставилась на него.
— Как тебя звать, тупик?
— Крепыш.
— Очень приятно, Крепыш. А меня зовут Свип. Знаешь, для тупика ты очень проницателен.
— А что значит «проницательный»?
— Умный. Смышленый.
На этот раз пришла очередь Крепышу удивленно хлопать глазами.
— Нет… Вы ошибаетесь. Никто… никто на свете никогда не называл меня… или какого-нибудь другого тупика умным, смышленым или проницательным!
— А я вот взяла и назвала! А теперь расскажи мне, что это за синяя сова такая?
Крепышу очень хотелось как можно разумнее пересказать этой любезной медведице все, что он недавно увидел. Поэтому он начал, не торопясь:
— В Ледяных проливах есть одна пещера. Туда прилетели две совы. У одной были перья того цвета, который называется «синим», а у другой… у другой…
Когда Крепыш закончил свой рассказ, Свип несколько мгновений молчала, а потом уверенно сказала:
— Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Впрочем, это совиные дела.
— Что я должен сделать?
— Разыскать сов, — ответила медведица. — Ночных стражей Га'Хуула.
Крепыш уронил голову. Сейчас он выглядел почти трагически, насколько может выглядеть трагически птица, обладающая таким потешным черно-белым лицом с толстыми щеками и огромным рыжим клювом посередине.
— Я не могу, — прошептал он, уткнувшись клювом себе в грудь.
— Почему это ты не можешь? — удивилась Свип. Ее тоже уже начала одолевать сезонная спячка, охватывающая медведей в преддверии приближающейся зимы, когда короткий северный день начинает сокращаться сначала на секунды, а потом и на минуты. Тем не менее она решительно боролась с сонливостью. Дело было важное. — Я повторяю — почему ты не можешь полететь и найти этих сов? — сдерживая зевок, переспросила Свип.
— Ночные стражи все очень умные. А я ужасно глупый.
Эти слова поразили Свип, как поток яркого солнечного света.