Начальники команд погребения подтверждали факты мародерства на поле боя, но заверяли, что ценности и вещи с погибших изымались неизвестно кем и еще до их прибытия.
По всем случаям проводились служебные расследования и дознания, однако выявить конкретных лиц, причастных к этому, не имея улик, практически невозможно. Только в одном случае было неопровержимо доказано мародерство начальником команды погребения старшиной Куцковым, у которого при личном досмотре были обнаружены 4 пары часов, в том числе одни золотые, принадлежавшие майору Шульгину, серебряный портсигар с дарственной надписью на крышке, принадлежавший погибшему сержанту Стригину. Дело на него передано в военный трибунал».
Владимир Богомолов так описывает первый день своего пребывания в похоронной команде:
«Наутро похоронной команде предстояло осуществить очистку территории бывших боев от потерь: собрать трупы погибших бойцов и офицеров, как переданных своими полковыми командирами, так и других воинских частей, и провести их захоронение.
Представив меня команде, старший сержант Ежов деловито, со знанием дела, отдает распоряжения: шесть бойцов на двух повозках отправляет прочесывать местность на глубину двух километров собирать оружие и трупы, четырех снаряжает на кладбище, расположенное в полутора километрах, за околицей, рыть могилы.
Хоть за месяцы войны я уже много раз терял своих товарищей и бойцов, но до сегодняшнего дня мне не пришлось своими глазами видеть, как выглядят «массовые потери» в действительности, а не в сводках безвозвратных потерь, ведь ни один из погибших моего взвода не был оставлен на поле боя. Своих бойцов мы хоронили сами, и для меня это были не трупы, а убитые, только что бывшие живыми, которых я знал лично, с именем и фамилией. И каждого погибшего товарища и бойца своего взвода я помнил всю свою жизнь только живым.
Солдаты из похоронной команды, или, как их называют местные жители, «погребальщики», все с какими-то мрачными лицами, неразговорчивые, одетые, как на кухне, в передники, в резиновых перчатках и сапогах, без противогазов, ходят, ползают, переворачивают тела, достают из карманов убитых «смертники» — черные пластмассовые медальоны, в которых записаны их адреса, красноармейские книжки, документы, письма, фотографии, снимают с рук часы, с тела — крестики, с гимнастерок — награды, все складывают в свои вещмешки и относят сержанту.
Везде валялись автоматные гильзы, оружие собирали в кучу и оставляли на поле: его забирали бойцы трофейных команд.
Убитых кладут по два на плащ-палатку, тащат к опушке и сваливают в стоящую подводу, как бревна, сверху прикрывают брезентом и везут на кладбище для захоронения.
Трупы немцев в черных мундирах, среди которых я увидел почему-то разутого мертвого немецкого солдата с распоротым и уже пустым вещевым мешком, стаскивают в траншеи и закапывают.
На опушке леса с множественными следами темно-коричневых пятен крови на листьях деревьев и кустах лежали десятки трупов. Их вид и состояние повергли меня в неописуемый ужас: безглазые, с расклеванными и обчищенными птицами до костей лицами, густо усиженные крупными зелеными мухами. На верхних ветках черных, обгоревших внизу стволов деревьев сидела и караулила стая ворон, при приближении солдат, недовольно закаркав, отлетела и расселась невдалеке, внимательно наблюдая за происходящим. Судя по всему, тела пролежали более семи дней, а выдавшаяся в августе и сентябре сорок третьего года необычно теплая погода способствовала быстрому процессу их распада.
Стоял тяжелый, нестерпимый, тошнотный, тлетворный смрад разлагавшейся смерти. Гнилостные изменения у некоторых тел были столь выражены, что при попытке их повернуть отваливались конечности, при снятии одежды мягкие ткани легко отставали от костей, обнажая скелет. Солдаты-похоронщики, стараясь не дышать носом, собирают из-под кустов, из окопных проемов, ям и щелей лохмотья одежды, части тел и складывают их в мешки.
Старший сержант, понимающе глянув на меня, сказал:
— Ну и вонища! — И добавил: — Зимой хоть этого нет, но зато готовить могилы одно мученье: долбим замерзшую землю ломами, рубим топорами, жжем костры из всего, что под руку попадается, потом разгребаем талую землю или рвем землю взрывчаткой, в образовавшиеся ямы сваливаем трупы и присыпаем смерзшейся землей и снегом. Не дай бог увидеть это место захоронения весной. Сейчас же все по-человечески и по-христиански: в земле хороним.
Копачи подготовили на кладбище две большие могилы, куда опустили все тела, а рядом еще одну, узенькую и неглубокую, в которой, завязав его открытые глаза, захоронили молоденького лейтенанта.