Надпись и номер на личном опознавательном знаке воспроизводились во всех личных документах военнослужащего. Вместе с тем в каждой войсковой части велись точные списки личных опознавательных знаков. Копии списков выданных личных опознавательных знаков посылались в берлинское Центральное бюро по учету военных потерь и военнопленных.
Готтлиб Бидерман так вспоминает о первых днях войны в России, куда он вступил со своей 132-й пехотной дивизией 22 июня 1941 года:
«Могилы немецких и русских солдат теперь оказались вблизи друг от друга: немецкие могилы, отмеченные грубыми деревянными крестами, находились справа от дороги, а русские — слева. Русские могилы остались безымянными. Их обозначали лишь винтовки и штыки, воткнутые в рыхлую землю. Немецкие могилы были увенчаны характерными стальными касками, а на некоторых крестах на льняных бечевках висели личные знаки в надежде на то, что их подберут и зарегистрируют.
8 июля, когда подошли к Бродам, на широкой, изрытой глубокими колеями дороге мы обогнали интендантские подразделения и подразделения связи 70-й дивизии 6-й армии. Связисты сообщили нам, что дивизия при взятии Лемберга (Львова. — Авт.) потеряла 600 человек убитыми и ранеными, и с уверенностью заявили, что война должна кончиться через несколько недель».
За народ и фюрера
Война, как известно, через несколько недель не кончилась, и в Германию все чаще стали приходить казенные бумажки с сообщениями о гибели ее сыновей. В инструкции по оповещению родственников погибших кроме прочего значилось, что такой-то солдат или офицер вермахта «похоронен со всеми почестями на кладбище героев войны».
В 1941–1942 годах в период немецких наступлений чаще всего так и бывало, и в фатерланд кроме казенных извещений часто приходили письма товарищей погибших с подробностями гибели «покорителя Востока» с описанием места его захоронения.
«В поле, 10.09.1941.
Уважаемый господин Штрицель! Ваше письмо от 29.07.1941 получил. В нем Вы просите сообщить о смерти Вашего мальчика. Удовлетворяю Вашу просьбу. Ваш мальчик был причислен к нашему подразделению перед одним из наступлений. Гегнер был очень порядочным, интеллигентным. Вблизи Вашего сына взорвался артиллерийский снаряд. Ваш сын был смертельно ранен в голову осколком снаряда, смерть наступила мгновенно, так что он ничего не почувствовал и ничего не успел сказать. Когда красные отступили, а затем были разбиты, Вашего сына похоронили вместе с еще одним товарищем, которого настигла та же участь. Здесь, за границей, между знакомыми должна быть дружба. Так должно быть и в смерти.
Ваш сын был в нашем подразделении примером, и мы были ему всегда благодарны. Название места погребения могу Вам после окончания сражения сообщить. Если есть у Вас возможность выслать фотографию Вашего сына, буду Вам очень благодарен. С наилучшими пожеланиями.
Хайль Гитлер! Ваш Г. Хагеродт. СС-оберштурмфюрер. Полевая почта 39 858».Отец так и не узнал подробностей о смерти и месте захоронения своего сына, письмо не было отправлено: Г. Хагеродт был пленен.
«На передовой, 29 марта 1942 г.
Глубокоуважаемый господин Ш.!
Я с сожалением должен подтвердить Вам тот прискорбный факт, к которому Вас уже подготовил ортсгруппенляйтер НСДАП.
Ваш сын, солдат Эдуард Ш., родившийся 21 мая 1908 года, героически пал на поле брани 20 марта 42 года года за фюрера и народ, за будущее Германии.
Мы похоронили его в достойной солдатской могиле недалеко от того места, где он погиб. На большом деревянном кресте в форме Железного креста выжжено его имя и покрашено краской. На тщательно насыпанном холмике лежит его каска, которую он носил в бою. Он лежит один в прекраснейшей местности, вокруг изгородь из березовых столбиков. Могила сфотографирована. Проявим пленку и вышлем Вам карточку.
Хайль Гитлер!»Достойных солдатских могил на всех хватало не всегда. Ефрейтор 111-й пехотной дивизии вермахта Гельмут Клаусман вспоминает:
«Убитых хоронили по-разному. Если было время и возможность, то каждому полагалась отдельная могила и простой гроб. Но если бои были тяжелыми и мы отступали, то закапывали убитых кое-как. В обычных воронках из-под снарядов, завернув в плащ-накидки или брезент. В такой яме за один раз хоронили столько человек, сколько погибло в этом бою и могло в нее поместиться. Ну а если бежали, то вообще было не до убитых».