Не считая взвода Мильха, никакой другой немецкой части нет между неприятельскими танками и дорогой. Артиллеристы приводят свои орудия в боевую готовность на открытой местности. Пушки кое-как защищены двумя снежными брустверами сантиметров пятьдесят высотой.
— Огонь!
Оба орудия открывают стрельбу по танкам.
Русские отступают, сделав несколько выстрелов. Они попадают в одно из орудий, и оно не может больше стрелять.
— Атакует пехота, — объявляет один из наблюдателей.
Русские пехотинцы приближаются на опасное расстояние, и лейтенант Мильх решает применить против них второе орудие.
— Пусть они подойдут поближе, — приказывает он солдатам.
Русские продвигаются с трудом, вязнут в снегу. Когда остается всего сотня метров до немецких позиций, раздается:
— Ура! Ура!
Затем они пытаются атаковать, кричат и стреляют от бедра.
— Огонь! — командует Мильх расчету последнего оставшегося орудия.
Офицер готовится отдать приказ уничтожить поврежденное орудие, которое он не может убрать. Для этого надо заложить взрывчатку в казенную часть.
В момент, когда положение артиллеристов кажется почти безнадежным, они слышат в небе рокот моторов. Это эскадрилья бомбардировщиков «Штука» возвращается после задания, выполненного над окрестностями Москвы. Летчики быстро понимают ситуацию. Они делают широкий вираж, спускаются близко к земле и обрушивают на русских все свое бортовое оружие.
После нескольких пулеметных очередей они сбрасывают последние бомбы прямо на советские танки, сгруппировавшиеся для очередной атаки. Пехота, лишенная поддержки, отходит. Немецкие парашютисты оставляют свое орудие и открывают огонь из винтовок по пехотинцам, бегущим со скоростью, которую им позволяет глубокий снег.
— Никогда больше слова плохого не скажу ни об одном летчике! — восклицает обер-лейтенант Мильх, чей взвод был спасен неожиданным и эффективным вмешательством летчиков люфтваффе.
Наблюдатели командного пункта батареи следят за развитием событий, и на позицию, расположенную к югу от дороги, приходит сообщение по рации:
«Обер-лейтенанту Мильху срочно явиться на КП батареи».
Офицер пробегает сто метров, которые его отделяют от командного пункта взвода, расположенного в бревенчатом домике, но не находит его. Он почти снесен с лица земли одним из первых снарядов русских, взорвавшимся в момент между его вызовом и прибытием на место. Остатки стен и все внутри разворочено взрывом.
Потрясенный увиденным, офицер возвращается к дороге. Радиста нет. Русские снаряды продолжают время от времени падать. Мильх останавливает грузовик, осуществляющий снабжение.
— Я сажусь с вами, — говорит он водителю. — Исчез один из моих солдат. Попробую его найти.
Четыре раза Мильх спускается и поднимается по дороге, но не обнаруживает и следа радиста. Зато видит, как прибывают 88-мм зенитные орудия, которые тотчас вступают в бой против русских танков. Несколькими пушечными выстрелами прямой наводкой русские танки быстро выведены из строя.
Мильх решает пойти на командный пункт командира батареи обер-лейтенанта Кагерера. Там он и застает своего радиста, которого считал мертвым или пропавшим без вести.
— Что произошло? — спрашивает он. — Я искал вас по всей дороге.
— Я издали увидел, что снаряд взорвал ваш КП, господин обер-лейтенант. Я подумал, что вы Уже успели в него войти.
— Еще нет. Но почему вы не ждали меня на Дороге?
— Я подумал, что вас убило снарядом, и пришел сюда, чтобы сообщить о вашей смерти.
— Это так, — подтверждает обер-лейтенант Кагерер. — Надо будет распить бутылочку по случаю вашего воскрешения, мой дорогой Мильх.
— Я подумаю.
Вскоре после этого инцидента, который мог кончиться для него трагически, обер-лейтенант Мильх получает новый приказ:
— Отправляйтесь на аэродром Шайковка, возьмите мотоцикл на гусеничном ходу и водителя.
— С каким заданием?
— Обеспечить связь между стрелками 1-го батальона штурмового полка и артиллеристами 4-й и 5-й полковых батарей.
Под прикрытием ночи офицер отправляется к аванпостам Шайковки. По дороге он не замечает ни одного русского.