Поэтому к оставляемым ею партийным работникам, которым предстояло в их деятельности много импровизировать, предъявлялись большие требования. В своей работе «Партизанская борьба украинского народа против немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированных территориях Украинской ССР», опубликованной в четвертом томе труда «Германский империализм и Вторая мировая война», Л. Е. Кизя[43], в частности, отмечал, что на наиболее опасные и решающие участки борьбы во вражеском тылу коммунистическая партия отряжала самых отважных и идеологически выдержанных сыновей и дочерей.
Быстрое продвижение немецких войск и связанные с изменением власти политические преобразования заставляли партийных работников в большинстве случаев менять намеченные районы деятельности и растворяться на просторах страны. Когда же через несколько недель, а то и месяцев, преодолевая неимоверные трудности, им удавалось наконец вернуться, то они находили новую власть в устойчивом состоянии, а возможности установления необходимых контактов со своими земляками сильно ограниченными.
При этом, пытаясь создать политические ячейки, они сталкивались с двойной опасностью. С одной стороны, им мешала бдительность оккупационных властей, а с другой – они встречались с пристальным к себе вниманием со стороны ненавидевших советскую власть земляков, которые по известным мотивам тоже преследовали своих старых обидчиков и гонителей и были рады их выдать. В результате те нередко попадались в ловушки, расставленные своими же соотечественниками.
О развитом политическом инстинкте большинства этих партийных работников свидетельствовала их способность обходиться без детальных указаний центра относительно своих действий. Они исходили из личных наблюдений и изучения реальной ситуации, а также из патриотических соображений. Ведь в условиях ограниченных возможностей применения политической идеологии, когда поддерживавшая ее государственная власть исчезла, коммунистический активист немедленно превращался в патриота, который старался напомнить своим соотечественникам о необходимости сохранения верности родине. Все высказываемые им пронизанные партийной идеологией и исходившие из нее мотивы подъема на борьбу прятались за фасадом патриотических требований.
Таким образом, послушание оккупационным властям начинало выдаваться ими за предательство родины и пособничество угнетателям собственного народа. В результате путем запугивания местью со стороны еще не побежденной советской власти, когда она обязательно вернется, создавался необходимый основанный на страхе базис политической работы, который был действеннее любой пропаганды, направленной на прославление преимуществ и достижений Советского государства. На таком фундаменте политический деятель уже мог разворачивать свою агитационную работу. Тем более что акции, проводившиеся в соответствии с германской оккупационной политикой, как нельзя кстати подходили для подкрепления их пропагандистских утверждений о том, что с началом немецкой оккупации начался возврат к эпохе феодализма, где русским людям была уготована участь рабов.
Это давало возможность утверждать о начале ликвидации национального существования русского народа и использовать для этого известия обо всех случаях проводившихся акций на оккупированных территориях, делая одновременно упор на недолговечность власти новых господ. Кроме того, распространение информации об этих акциях с соответствующими комментариями помогало им снижать привлекательность «нового порядка» в глазах населения и призывать к их несоблюдению.
Одновременно партийные активисты организовывали единичные враждебные действия по отношению к немцам, что вызывало ответные меры оккупационных властей, носившие характер коллективного наказания, под которое вынужденно подпадали обычно ни в чем не повинные люди. А это, в свою очередь, быстро увеличивало число озлобленных и готовых к сопротивлению представителей различных слоев населения. Об этом подробно написано в мемуарах А. Ф. Федорова[44] «Подпольный обком действует» и Г. М. Линькова[45] «Война в тылу врага».
Следует отметить, что если политический агитатор, используя национальные чувства, первоначально пытался всего лишь пробудить готовность к сопротивлению, то вскоре выяснилось, что при умелом использовании очевидных слабостей оккупационного режима возможно также вновь укрепить в сознании широких слоев населения их веру в коммунистическое учение в его идеализированной форме. При этом факт неспровоцированного нападения в нарушение имевшегося договора со стороны Германии стал широко использоваться для показа справедливого характера войны Советского Союза.
43
Кизя Лука Егорович (1912–1974) – украинский советский политический деятель и ученый, участник партизанского движения, исследователь истории Великой Отечественной войны, доктор исторических наук, дипломат. С 1941 по 1943 г. являлся комиссаром партизанского отряда, а с 1943 по 1944 г. – командиром партизанского отряда. С 1943 по 1944 г. – комиссар партизанского соединения. В 1944 г. – секретарь Ровненского подпольного областного комитета КПУ.
44
Федоров Алексей Федорович (1901–1989) – советский государственный и партийный деятель, один из руководителей партизанского движения в Великой Отечественной войне, дважды Герой Советского Союза, генерал-майор.
45
Линьков Григорий Матвеевич (1899–1961) – воентехник 1-го ранга, командир диверсионно-разведывательного отряда.