Однако боец Грондейс не забывает ни на секунду, что он должен наблюдать и смотреть. В бой он идет, чтобы больше увидеть. Вот откуда столько неожиданных оригинальных интересных наблюдений, которые, если можно так выразиться, открывают для нас душу русского солдата. Читая эти правдивые, полные живой выразительности страницы, невольно вспоминаешь описания Толстого в романе «Война и мир».
Из России господин Грондейс возвращается во Францию и, побывав на полях Шампани и Вердена, опять возвращается в Россию. Однако теперь его интересует не воюющая армия. Он ходит по улицам Петрограда, наблюдая, как рушится царский режим. Царь отрекся, и господин Грондейс вновь едет на фронт, ибо там вершится главная драма: анархистская пропаганда разлагает солдат, дисциплина падает, армия гибнет, военной мощи русских приходит конец.
Проходит еще несколько месяцев, и господин Грондейс отправляется на Дон в армию генерала [Л. Г.] Корнилова, чьи батальоны сформированы исключительно из одних офицеров[46].
На Кавказе господин Грондейс попадает в плен, его привозят в Москву, он бежит и через Ледовитый океан возвращается во Францию.
Но он недолго пребывает в бездействии: получив чин капитана, он отправляется в Сибирь в качестве атташе при французской военной миссии.
В Сибири он служит под командованием генерала [М.] Жанена и становится свидетелем печальной истории [А. В.] Колчака. После опасных разведывательных операций на монгольской границе господин Грондейс сопровождает японцев, которые охотятся за красными казаками среди холмов Забайкалья.
Отличаясь проницательной любознательностью, господин Грондейс отважно побывал на всех театрах военных действий от Вислы до Кавказа, от Днестра до Тихого океана, что дало ему возможность изучить войну во всех ее проявлениях. Он наблюдал русских солдат и офицеров с самыми разными натурами, характерами, образом мыслей, образом действий, чувствами и намерениями.
Картины, наброски, рассказы, случаи, которые автор объединил в книгу, составляют увлекательнейшее чтение, удивляя неожиданной психологичностью и яркостью. И не только. Благодаря остроте ума и трезвости господин Грондейс подарил будущим историкам ценнейший документ.
Вступление
Предыдущее предисловие ярко представило господина Грондейса, так что у нас нет нужды вновь заниматься знакомством. Читатель уже понял, что господин Грондейс не из тех голландцев, что стоят за стойкой магазина или копаются в грядках с тюльпанами. Он отважно ринулся в степи, залитые кровью, и по собственному почину изъездил необозримое пространство от Карпат до Тихого океана. Каким бы славным не было военное прошлое Голландии, им одним не объяснить пристрастие господина Грондейса к сражениям. Но дело в том, что он не амстердамец и не гаагец, по одной из родственных линий он потомок касты воинов Востока, и это полезно знать, читая его книгу.
«Добросовестная книга» – так совершенно справедливо назвал ее господин Палеолог, а я прибавлю, что «добросовестность» ее не имеет ничего общего с безучастной объективностью, какую мы могли бы ожидать от профессора, каким до поры до времени был господин Грондейс. Нет, перед нами заметки бойца, еще разгоряченного битвой, он торопливо передает нам свои впечатления о событиях и людях, он далек от осторожности и взвешенности, какими дорожит сидящий в кресле ученый. Вот он сообщает о падении царского режима в России и не считает нужным принимать скорбный вид. И о демократии, как истинный «самурай»[48], он говорит без всякого придыхания. Если речь заходит о большевиках или других революционерах, он снисходит только к тем из них, кто проявил себя как искренний и мужественный человек. Что же касается их противников, то господин Грондейс клеймит их слабости и не замалчивает ошибки. Его книга вовсе не восхваление. Левые назовут – и уже назвали – автора «белогвардейцем»[49] и чуть ли не «черносотенцем»[50]. Правые упрекнут за чрезмерную страстность, ведущую к несправедливости, к недооценке суровых необходимостей момента. Кое-кто заподозрит автора в тайной русофобии, несмотря на его женитьбу между двумя войнами на русской [женщине].
46
Речь идет о Добровольческой армии, сформированной в конце 1917 г. на Дону. 30 октября (12 ноября) 1917 г. генерал от инфантерии М. В. Алексеев отдал приказ о переброске уже существовавшей Алексеевской организации в Новочеркасск. После его прибытия 2 (15) ноября в донскую столицу (этот день позднее стал считаться днем основания Добровольческой армии и днем возникновения Белого движения) с согласия донского атамана генерала от кавалерии А. М. Каледина Алексеев обратился с призывом ко всем офицерам и юнкерам ехать на Дон для организации борьбы с большевиками. 24 декабря 1917 г. (6 января 1918 г.), был отдан секретный приказ о вступлении в командование всеми силами организации генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова (в руках генерала Алексеева осталась политическая и финансовая часть); тогда же была официально открыта запись в нее. 26 декабря (8 января) Алексеевская организация была переименована в Добровольческую армию. Среди первых добровольцев было много офицеров, приехавших на Дон для борьбы с советской властью, военной учащейся молодежи (прибывшей из кадетских и юнкерских училищ) и гимназистов старших классов, а также казаков. К концу Первого Кубанского похода состав армии примерно в равной степени составляли офицерство и казачество. Подробнее о составе Добрармии в этот период см.:
47
Автор первого предисловия к книге –
48
В данном случае слово «самурай» обозначает «бесстрашного воина» и «благородного героя», каким был в представлении автора предисловия Л. Грондейс.
49
Подобная характеристика Л. Грондейса во Франции связана с его позицией, впервые высказанной им еще в 1918 г. после возвращения из России. Оказавшись ранее в рядах Добровольческой армии, он характеризовал белых как защитников национальной России, союзной странам Антанты.
Термин «Белое движение» появился в советской России. Его происхождение связано со ставшим традиционным к началу XX в. использованием красного и белого цветов в политических целях. Еще во времена Великой французской революции монархисты (противники революционных изменений) использовали белый цвет (королевский цвет французской династии) для обозначения своей позиции. В России термин «белые» как обозначение сторонников антиреволюционных сил был впервые использован во время октябрьских боев в Москве. Отряд московской учащейся молодежи, выступивший против большевиков, надел нарукавные опознавательные повязки белого цвета, получив название «белая гвардия», в противовес большевистской Красной гвардии. В дальнейшем «белые» представали перед массами в агитации именно как монархисты, хотя число последних в их рядах было сравнительно невелико. В РСФСР, а позднее и в СССР воевавших в белых армиях называли белогвардейцами. С 1920-х гг. термин «Белое движение» стал употребляться в русской эмиграции.
50
Черносотенец – в данном случае собирательное название члена крайне правых монархических партий в России. Вероятно, попытки причислить Грондейса к «черносотенцам» связаны с тем вниманием, которое он уделял роли и значению евреев – членов российских революционных партий – в Великой российской революции и Гражданской войне.