По-видимому, у вандалов дела обстояли иначе: за сто лет пребывания в Северной Африке этот народ не ассимилировался с местными жителями; до самого конца своего владычества вандалы обращались с ними как с побежденными и во время наступления византийцев не смогли добиться от них никакой помощи и военной поддержки. В Бургундском королевстве ситуация была несколько иной: там короли придерживались политики примирения, о чем свидетельствует «Бургундская Правда», старались использовать военную помощь галло-римлян, которые участвовали, по крайней мере, в одном походе на Овернь.
В вестготском королевстве разрешение смешанных браков между римлянами и готами в правление Леовигильда (567-586 гг.), обращение в католичество Реккареда в 587 г., исчезновение персонального права и обнародование «Судебника» (Liber judiciorum, 654 г.), общего для всех подданных, устранили юридические препятствия, которые могли помешать испанским римлянам вступать в армию. Действительно, если в текстах более старых вестготских законов середины V в. слова «гот» (Gotus) и «воин» (miles) были синонимами, то с правления Алариха II, в начале VI в., в рядах его армии сражались, по меньшей мере, несколько римлян. С течением времени их число только увеличивалось, и в царствование Вамбы (672-680 гг.) усилия монархии были направлены на распространение воинской повинности на все население, которое всячески сопротивлялось этому.
В Галлии события развивались по аналогичному сценарию. Если во времена Хлодвига присутствие галло-римлян во франкских войсках было, несомненно, эпизодическим, то во времена правления его сыновей и внуков ситуация все же изменилась: галло-римляне не только могли нести военную службу, но теоретически обязаны были это делать.
Наконец, лангобарды, чье положение было шатким, дольше противостояли общей тенденции уравнивания потомков победителей и побежденных в правах и обязанностях, и несомненно, только в VIII в., в правление Айстульфа, римляне смогли беспрепятственно вступать в армию[35].
Кроме различий этнического характера, существовали различия по юридическому статусу и положению в обществе. В принципе, ни клириков, ни монахов нельзя было принуждать к военной службе. Тем не менее, в источниках иногда встречаются упоминания о священнослужителях, участвующих в военных действиях. Чаще всего речь идет о добровольном участии священников в войне, не связанном с какой-либо военной повинностью. В вестготском королевстве IV Толедский собор специально занимался священниками, которые по собственному желанию намеревались взяться за оружие для участия в мятеже или уже сделали это; собор осудил их поведение. Однако королям случалось призывать к оружию и священнослужителей: 1 ноября 673 г. по возвращении из похода в Септиманию вестготский король Вам-ба издал закон, по которому, в частности, суровое наказание несли те, кто не встал на защиту страны от басков и франков в районах, подвергшихся нападению; этот закон, действовавший также в случае мятежа, распространялся даже на священников. В лангобардской Италии известен случай, когда епископ Лукки Вуальпранд, по его собственному признанию, должен был прибыть в армию «по приказу господина нашего, короля Айстульфа» (ex jussione domini nostri Aistulfi regis)[36].
Непохоже также, чтобы служба в армии была обязательной только для богатых. Григорий Турский рассказывает, что Хильперик потребовал взыскать с крестьян и молодых служителей кафедральной церкви и базилики штраф за неучастие в походе, «хотя у них не было в обычае нести какие-либо государственные повинности»[37]. С чем связано это освобождение от повинности: с их службой в церкви, с возрастом, с экономическим положением? Из другого отрывка Григория Турского[38] становится ясно, что первая версия – служба в церкви – является наиболее правдоподобной. Известны попытки принудить к военной службе купцов – людей, несколько обособленных от общества: одна из статей закона Айстульфа (750 г.) говорит о людях, занимающихся торговлей, которые должны были иметь вооружение в зависимости от размера их состояния (самые богатые – доспехи, лошадей, щит, копье; менее богатые – лошадей, щит, копье; самые бедные – лук и колчан со стрелами)[39].
Вероятно, во франкском обществе воинскую повинность несли и полусвободные, или питы (lidi), возможно – с ограничениями[40].
Даже рабы (servi, mancipia), принадлежавшие либо римлянам, либо германцам, не избежали военной службы. «Бургундская Правда» содержит упоминание о военных и походных рабах (servi ministeriales sive expeditionales). Более ясно об этом говорит следующий отрывок из одного из законов Эрвигия (680-687 гг.): «Особым распоряжением мы указываем, чтобы всякий человек, гот или римлянин, являясь в армию, брал с собой в поход одного из каждых десяти своих рабов[41] и чтобы они были не безоружны, но обеспечены различными видами оружия, и чтобы часть тех, кого приведут в армию, имела бы доспехи, а у большинства были бы щиты, мечи, скрамасаксы, копья и стрелы»[42]. Эрвигий жаловался, что владельцы рабов не приводят даже одного из двадцати. Эгика (678-702 гг.) требовал несения воинской повинности от королевских вольноотпущенников и их потомков. В VII в. самая большая часть вестготского войска состояла из рабов, присланных их владельцами[43]. Лангобарды прибегали к другому способу – увеличивали численность армии, пополняя ее освобожденными рабами[44].
С точки зрения географии, основа для комплектования армии была достаточно обширной. В поход против бретонцев Хильперик посылает жителей Тура, Пуатье, Байе, Мана, Анжера[45]. Против пуатевинцев Гунтрамн использовал людей из Тура и Берри[46]. В V в., когда вестготский король задумал предпринять военный поход, он разослал своих рабов в качестве уполномоченных (servi dominici, compulsores) по всей стране. Каждый гот должен был быть призван индивидуально, а рабу запрещалось принимать от него какое-либо имущество или деньги за освобождение от службы. Воины объединялись в отряды под началом целой иерархии военачальников (prepositi exercitus), которые командовали подразделениями численностью в 10, 100, 200, 500 или 1000 человек соответственно, последнее подразделение подчинялось графу города. В VII в. должностное лицо, называемое thiufadus, являлось, как долгое время считали, не тысяцким (millenarius), а «начальником слуг» (от thius – слуга), т. е. несвободных[47].
Видимо, учитывались и этнические различия. В армии, которую Альбо-ин привел в Италию, наряду с лангобардами были представители и других народов, сохранявшие сплоченность и этническую однородность: гепиды, паннонцы, свевы, тюринги. Эта ситуация зафиксирована еще в «Хронике» Фредегара: «На четырнадцатом году царствования Дагоберта, когда гасконцы серьезно взбунтовались и совершали многочисленные грабежи в королевстве франков, которым правил Хариберт, Дагоберт приказал собрать армию со всего Бургундского королевства, назначив командовать ею рефендария по имени Хадоинд <...>. Тот явился в Гасконь с десятью герцогами и их армиями, а именно Аримбертом, Амальгером, Левдебертом, Вандалмаром, Вальдериком, Эр-меноном, Баронтом и Хераардом из племени франков, Хармнеленом из племени римлян, Айгиной из племени саксов, так же как и многими графами, которые не находились под командованием герцогов»[48].
48
The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar. / Ed. et trad. J. M. Wallace, Hadrill, London, Paris, New York, 1960. P. 65.