Но противник упустил и это благоприятное для передвижения по болотам время. В марте болота покрылись водой и стали для врага недоступными. Гитлеровцы были вынуждены ограничиться профилактикой. Они обложили нас плотным кольцом специально подобранных частей, чтобы затруднить нам проведение боевых операций.
В одном месте сухой материк острым клином вдавался далеко в болото в районе наших владений. Почти на самом конце этого клина было когда-то промышленное местечко. Винокуренный завод и паровую мельницу оккупанты не смогли использовать для нужд армии, эти предприятия давно были выведены из строя советскими патриотами. Большая часть людей, работавших на них, ушла в партизаны.
Долгое время это местечко являлось фактически партизанским форпостом за пределами болотистых просторов. В марте гитлеровцы заняли территорию бывшего завода и разместили здесь карательный батальон войск СС, который и стал как бы контрольной заставой оккупантов, стремившихся не выпустить нас из болот. На открытой площадке они собрали несколько стандартных бараков для солдат и штаба батальона.
Телегин не раз пытался подобраться к баракам ночью и поджечь их, но это оказалось невозможным. Кроме постов и секретов, охрану несли здесь еще и специально обученные собаки. Однако Валентин не отказывался от мысли преподнести какой-нибудь сюрприз эсэсовцам, разместившимся по соседству с нашей базой, и однажды вечером ко мне явилось шесть человек: Телегин, Саша Шлыков, Нина Осокина, Александр Мирсков, Милетин и Сотников. Слово было предоставлено инициатору.
— Мы пришли к вам, товарищ командир, с большой просьбой, — начал Телегин, переминаясь с ноги на ногу, и замолчал. Видно было, что он затруднялся изложить сущность вопроса.
— Ну, чего же остановился? — сказал я одобряюще. — Раз притащил с собой целую делегацию, значит задумал серьезное дело?
Делегаты тоже бросили на Телегина ободряющие взгляды, и он продолжал:
— Разрешите нам, товарищ командир, вашу матку серую взять для нашего дела.
— А почему не какую-нибудь другую?
— Видите ли, нам и самим жалко, а без этого ничего придумать не можем… Для отправки подарка эсэсовцам нам нужна хорошая лошадь, и мало того — такая, которая хорошо знает дорогу. Вот мы и решили попросить у вас ту матку, что у немецкого лейтенанта захвачена Она им у одного крестьянина в Мотыле была реквизирована. Хозяин, видимо, у нее хороший был. Ваш коновод, Леша Тугов, рассказывал, что она, как сорвется, то все норовит удрать к хозяину, а эсэсовцы прямо на этой дороге расположены. Так что, если ее выпустить по дороге из леса, она сама придет к ним в руки, — закончил Телегин и облегченно вздохнул.
Я примерно представлял план задуманной операции. Кобылицу отдавать было жалко — хорошо под седлом ходила, но и замысел ребят мне расстраивать не хотелось.
— Ладно, — немного поколебавшись, согласился я, — возьмите, если ничего другого придумать не можете.
Хлопцы повеселели.
— Вот спасибо, товарищ командир, а в остальном не сомневайтесь… Остальное пойдет как по маслу… Сами увидите.
Делегаты, оживленно переговариваясь, вышли за дверь.
— Ну, видите?! Я говорил, что получим! — донесся из-за двери голос Телегина.
Сущность плана мне доложили на следующий день Шлыков и Телегин. Я его одобрил и дал на подготовку операции несколько дней.
Из болота в сухой лес была переправлена отдельными частями и собрана на месте большая крестьянская телега. На разостланном брезенте, покрытом парашютным шелком, в телеге были расставлены доказательства неожиданно прерванной выпивки: на две трети «недопитая» бутылка спирта, одна банка распечатанных московских консервов и жареная курица. Три вилки и небрежно брошенная женская перчатка указывали на состав персон, принимавших участие в пиршестве.
День был по-весеннему теплый. Ранняя зелень, покрывшая поле, точно магнитом влекла к себе бесчисленных жаворонков, порхавших в высоте и наполнявших весенний благоухающий воздух серебряными трелями. И если бы не прерывистый гул орудийной канонады, доносившийся с фронта, и не вон те головорезы, что высыпали толпой из бараков и, очевидно, занялись какими-то спортивными упражнениями, то, наверное, хлопцы и девушки, уцепившись за руки, бросились бы во всю прыть вдоль этих зеленых сухих полей, заглушая своими голосами песни бесчисленных птиц.