Между тем в воздухе продолжали летать в большом количестве самолеты, которые бомбили районы, расположенные севернее и северо-западнее Иванова.
Вернувшиеся с шоссе разведчики доложили, что по шоссе из Пинска на Телеханы движутся танки и кавалерия. Я решил итти дальше по намеченному маршруту. Только значительно позже я узнал, что пинский гарнизон выступал тогда на поддержку массированного наступления, начатого против партизанской зоны, из которой я только что вышел со своими автоматчиками. Узнал я и о том, что это наступление карателей, как и все предыдущие, не дало гитлеровцам никаких результатов. В нашем подразделении остались такие бесстрашные командиры — специалисты подрывного дела, как Василий Афанасьевич Цветков, которые преградили путь гитлеровцам минными полями. Фашисты, потеряв много людей и техники, отступили, а вскоре были отозваны на фронт для прикрытия одного из многочисленных прорывов, которые в это время устраивала им наступающая Красная Армия.
Нам предстояло перейти железную дорогу Пинск — Калинковичи, находившуюся под сильной охраной. И хотя это было нашим хлопцам не впервые, но какое-то чувство опасения за них и за себя щемило сердце. Переход дороги был намечен на участке между Лунинцем и Пинском.
Дни 13 и 14 апреля мы провели на одной из наших точек. Здесь поблизости, в лесу и в деревнях, базировались партизаны того самого соединения, которым я руководил до вылета в Москву с Князь-озера. Все они называли себя «батинцами». Для перехода через линию железной дороги, кроме моих автоматчиков, меня взялась сопровождать группа батинцев в пятнадцать человек, вооруженных двумя ручными пулеметами и несколькими автоматами. Партизаны нередко заводили разговор о Бате, не стесняясь присутствием полковника Льдова.
В задачу группы батинцев входило довести нас до железной дороги, занять оборону и в случае нападения охраны в момент перехода полотна прикрыть нас своим огнем.
Мы подошли к полотну железной дороги в девятом часу вечера. В стороне на линии раздалось несколько винтовочных выстрелов. С небольшими интервалами выстрелы стали повторяться, перемещаясь в нашу сторону. Стрелял, очевидно, патруль из фашистской железнодорожной охраны. По словам сопровождавших нас партизан, охрану железной дороги здесь у оккупантов несли власовцы и бендеровцы, вооруженные только винтовками, — автоматы и пулеметы хозяева им не доверяли. Но в дзотах сидели гитлеровцы, по национальности — немцы.
Когда мы приблизились метров на сто пятьдесят к железнодорожной насыпи, со стороны Лунинца показался товарный поезд. Мне ста по ясно, что патруль, как и было заведено у оккупантов, проходил вдоль полотна за несколько минут до появления воинского эшелона.
Мы решили несколько подождать, чтобы перейти линию под грохот поезда. Выждав момент, я быстро повел людей к полотну. Товарный поезд, преградивший нам путь, шел на небольшой скорости. Было еще светло. С площадок товарных вагонов и с платформ на нас смотрели солдаты, сопровождавшие эшелон. Они не знали, кто мы, и не стреляли.
Когда с нами поровнялся последний вагон поезда, я подал команду, и мы, цепью перебежав полотно, оказались в мелком кустарнике, сплошь залитом весенней водой. Не успели мы отойти пятнадцати — двадцати метров от насыпи, как позади раздался выстрел, а в воздухе, прямо над нами, вспыхнула осветительная ракета. В ту же секунду с расстояния пятнадцати — двадцати метров по нас открыли огонь из винтовок. Оказалось, что мы перешли полотно дороги в десяти метрах от патруля. Увидев нас, власовцы сначала растерялись и залегли, а когда мы, уходя от линии, попали в болото, то один из них начал пускать ракеты, а остальные открыли огонь, целясь нам в спины.
Воды в кустарнике было выше колен. Кочкастая почва и лозняк не давали возможности бежать быстро. Мои бойцы рассыпались по лозняку и начали уходить каждый по своему усмотрению. Рядом со мной остались только четыре человека.
Укрепленный дзот противника находился в двухстах метрах от нас. Ввязываться в перестрелку нам было невыгодно, тем более, что с секунды на секунду должна была открыть огонь по патрулю сопровождавшая нас группа, оставшаяся за полотном. Но проходили секунды и минуты, а из-за полотна не раздавалось ни одного выстрела, и гитлеровцы продолжали осыпать нас пулями. Рядом со мной повалился тяжело раненный автоматчик Мазур. Двое других стали помогать ему уходить дальше. Но тут же один из них вскрикнул, — его тоже царапнуло пулей. Я запутался в корнях лозняка и остался позади других. Власовцы перенесли огонь на меня. Пули свистели кругом, но ни одна из них меня не задела.