Нам оставалось пройти не более пяти километров, когда мы увидели большую группу людей, двигавшихся в том же направлении. Это были партизаны, с которыми мы встречались в Берестянке. В последнем населенном пункте им повезло. Они встретились с тремя красноармейцами, прибывшими из-за линии фронта и возвращавшимися назад в свою часть.
Я поговорил с красноармейцами. Они оказались разведчиками как раз из части, стоявшей в Ласицке. У них был пароль для прохождения через линию фронта. Это было очень ценно, и я решил дальше следовать с ними. Скоро, однако, я увидел, что молодые разведчики не знают направления и сами беззаботно шагают за двумя гражданскими проводниками, даже не контролируя их по карте и компасу. Пришлось взять это дело на себя.
Мы шли вязким болотом вдоль течения реки Стыри, которое, по моим предположениям, должно было разрывать линию фронта. Этим болотом можно было выйти прямо к Ласицку, минуя окопы, если не бояться сильно вымокнуть, а воды кругом было очень много. Но проводники повели нас в обход заболоченного места. Огибая его слева, мы все больше приближались к вражеской линии обороны.
Небо заволокло густыми облаками, и наступила черная непроглядная темнота. В таком мраке нетрудно было подойти вплотную к позициям противника. Еще легче было напороться на разведчиков, вражеских или своих, обычно бродивших ночью в межпозиционном пространстве в поисках «добычи». А проводники продолжали загибать все дальше и дальше влево, углубляясь между двух линий окопов. Мне показалось это подозрительным. Я остановил проводников за стогом сена и попросил их показать мне направление на Ласицк. Проводники явно смутились. Мне было неясно — заблудились они сами или намерены были совершить предательство. Но дальше доверяться им было нельзя. Я взял в руки компас и повел за собой людей, свернув круто вправо, взяв курс строго на запад. Рядом со мной пошли красноармейцы из Ласицка.
Мы прошли не более трехсот метров, когда красноармейцы заявили, что эта местность им знакома и что здесь неподалеку находятся их окопы. Бойцы направились вперед разведать. Я с остальными людьми остался на месте. Минуты через две впереди затрещало сразу с полдюжины пулеметов. Промокшие до пояса мои автоматчики и партизаны повалились на мягкую низменную почву, из которой выступала вода. Немцы открыли ответный огонь. Но поток пуль проходил высоко над нами, так как мы лежали в низменности, а передовые позиции обеих сторон, отстоящих друг от друга примерно на километр, проходили по возвышенностям. Была, однако, большая опасность обстрела нас с той и другой стороны из минометов. Но огонь с нашей стороны вдруг начал затихать, Скоро вернулся один из красноармейцев и передал, что нам дано пятнадцать минут срока па выход за нашу линию окопов. Приказано было принять еще несколько правее.
Через десять минут линия окопов осталась позади. Впереди был Ласицк — освобожденная советская земля. Глубокое волнение охватило нас в эти счастливые минуты, и тут же как-то сразу почувствовалась страшная усталость. Ноги отказывались итти, страшно хотелось спать…
Какие преграды нужно еще перейти, чтобы в жизненном пути уж больше никогда не встретить линии вражеских окопов?!
Последнюю неделю я очень часто беспокоился за благополучный переход фронта, теперь и он остался позади ненужным эпизодом.
Манящим, воодушевляющим рубежом казалось окончание войны и достижение победы. Сколько еще дней и часов надо до них итти военным шагом?
Линию фронта мы перешли на участке полка, которым командовал полковник Илларион Васильевич Новицкий. Наша встреча произошла в день пасхи. Новицкий рассказал мне, что местный священник просил принять для раненых бойцов куличи и яички, собранные среди верующих. Полковник спрашивал у меня совета, как поступить. Я посоветовал Иллариону Васильевичу не отказываться от добра и не оскорблять патриотических чувств служителя церкви.
По приказанию командира полка нам отвели квартиру и протопили баню, чтобы помыться после тяжелой дороги. Мы вымылись, но отдыхать нам не пришлось. Помощник командира полка по разведке, в порядке предосторожности, решил нас обезоружить. Было предложено моим автоматчикам сдать оружие до выяснения о нас вопроса в разведотделе дивизии. Мои автоматчики было насторожились, попытались занять оборону в отведенной нам хате. Но у меня не было сомнения в том, что мы находимся среди своих. Я предложил своим бойцам подчиниться, но при одном условии, что мне предварительно будет предоставлено право переговорить по телефону со штабом дивизии.