В длинные, ненастные вечера в просторной избе Лапшиных собирались женщины почаевничать, попеть и поплакать. Пелагея после того, как пошли слухи, что Егор сбежал с фронта, бывала там редко. Но нынче решила пойти именно туда, где больше всего собирается женщин. Пелагея подошла к мазанке. Заглянула через занавеску внутрь избы. Женщины сидели за столом, пили чай, другие — у стенок на лавках и на полу вязали, кто варежки, кто носки, кто шаль пуховую. Сама Марья расположилась в углу на низкой скамеечке и играла на балалайке. Долго Пелагея не могла оторваться от окна, то и дело оглядывалась, боясь, что ее кто-то заметит. Наконец бесшумно вошла во двор, потом в сени. Тут было тихо и тепло, и хорошо слышалось слаженное пение женщин.
Когда Пелагея открыла дверь, к ней все повернулись и смолкли. Некоторые женщины вытирали слезы — так их разбередила песня о тонкой рябине, которой суждено «век одной качаться». Марья нечаянно задела пальцем струну и долго ее звук звенел в ушах, как причитание женщины, потерявшей любимого.
Первой молчание нарушила Пелагея. Привалившись к косяку, не поздоровавшись, она заговорила:
— Я вот вспомнила нашу с Егором молодость… Не женаты еще были. Оба голыши. Пошли по наймам к богачам приданое зарабатывать. А кулаки-то любили, чтобы горбачили за спасибо. Кормили кое-как. И во всем обман… Теперь вот кто-то думает, что Егор с фронта сбежал, и, значит, хочет, чтобы жизнь вернулась с кулаками, буржуями да лавочниками. — Пелагея тяжело передохнула. — Эх, вы! Не знаете вы Егора. Никогда с ним такого не будет. Не дезертир он!
Женщины молчали, отводя от нее глаза. Хозяйка же избы не пригласила ее пройти.
Пелагея поправила на голове платок, застегнулась и взялась за ручку двери. Изба зашумела:
— Да куда же ты, проходи…
Пелагея резко повернулась и вышла.
XXIV
Конец января тысяча девятьсот сорок третьего был многоснежным и не морозным. Пелагея зарезала валушка, освежевала его. И руки у нее нисколько не озябли. Баранью тушку оставила подвешенной во дворе, чтобы она хорошенько застыла. А весь сбой взяла и внесла в избу.
— Чисти, Настенька, картошку, а я сейчас принесу кизяков и мы с тобой нажарим печенки.
Ужинали при огне. Все разом сели за стол. Незанятым осталось место у окна — там раньше сидел Егор. Правее восседал Андрейка. И только семья взялась за вилки, как в дверь постучали. Вошла Горбова.
— Как раз к ужину, — входя, сказала Горбова, отряхивая с полушубка снег у порога.
— Раздевайся, садись. Веселее поужинаем, — пригласила Пелагея.
— Да у вас и место приготовлено…
— Это папани, — ревниво предупредила Настенька.
— Вот как! — удивленно воскликнула Горбова. — Молодцы, что об отце не забываете.
— Он у нас на фронте, с фашистами воюет! — напористо проговорила Настенька.
— Правильно, — Горбова подошла к Настеньке, обняла ее за плечи и поцеловала в голову. — А я к тебе, Поля, с приятной новостью.
Пелагея встала из-за стола, подошла к Горбовой.
— Да ты раздевайся, садись за стол, а уж потом новости будешь рассказывать. Все равно того не скажешь, чего бы я хотела услышать.
Андреевна сбросила полушубок и прошла к столу.
— А все-таки почти то, что ты желаешь услышать.
— Ну, тогда говори скорее, — сказала Настенька.
— Ладно, ешь. — Пелагея подала вилку Горбовой.
— Нет, уж сначала скажу. Вот что, Поля. Барышева ведь ты знаешь?
— Ну и что? — вспыхнула Пелагея.
— Вот и что… Арестовали его. За ложные слухи про дезертиров. Узнает на почте или от народа, что от кого-то писем давно нет — и сейчас через людей или анонимкой — слушок: дескать, видели его, дезертир. И вот на днях в Трибухах такой «дезертир» и явись. С женой сразу плохо. А от другого такого же «дезертира» письмо пришло с фронта после пяти месяцев…
— Вот какой гад! — воскликнула Настенька. — На виселицу бы его!
Пелагея вдруг скатилась со стула, встала перед Горбовой на колени и, схватив ее руку, стала целовать.
— Фу, да ты что, Полюшка? Встань, ради бога! — Горбова с трудом подняла и усадила за стол Пелагею.
Наступило неловкое молчание.
— А что это у вас так дымом кизячьим пахнет? Или тяга в трубе плохая?
— Да ветер задувает… Дым все утро вымахивал из печи, — думая о своем, ответила Пелагея.
— Зато картошка с печенкой от этого еще вкуснее. — Андреевна взяла со сковороды кусочек печенки и начала есть.