И появились Они — Создатели.
— Новый клан, — сказал один из них, вставая рядом с ним, — граф Цепешь, ты не умрёшь сегодня.
А потом шею пронзили клыки. Он кричал от ужаса, вдруг осознав, что Бог есть — и демоны пришли за ним, что бы утащить его в Ад. Он выл от ужаса и боли, он не хотел провести вечность в жутких пытках, вечность, о которой, как оказалось, священники не врали, а он этих священников на колах в подвале замка рассадил. Один даже четыре дня живой оставался. Как забавно он кричал и умолял пощадить. В заду кол, радиусом с голову взрослого человека, кровь течёт по гладко обструганным доскам, белые пальцы тискаю перекладину, не дающую священнику соскользнуть дальше и умереть быстро, а он всё молит пощадить. Он не понимал, что уже мёртв…
Что с ним сделают в Аду за священников? Граф, тогда впервые в жизни, надул в штаны от страха. А потом он открыл глаза и ощутил жажду. Вокруг лежали кучи тел — турки и его сородичи, среди них ходили люди. Его люди — они победили, враг был отброшен. Он пронёсся, словно тень и разорвал первого, испив его крови. Потом второго, третьего, а потом вернулся домой, в свой замок. Графиня, та, что он любил больше своей жизни — она лежала на мостовой. Голова треснула, мозги капают наземь. Она не выдержала вестей о его смерти на поле боя. Она прыгнула с башни не сразу. Она слышала, как верная гвардия графа, истребляет всех верных ему людей. Она слышала, как вой умирающих накрыл замок графа, видела, как насилуют женщин, служивших ей, как выбрасывают изрубленные тела из окон, она видела, что творят с теми, кто оставался верен ему.
Графиня не хотела, что бы с ней поступили так же — она прыгнула.
Он упал на колени рядом с её трупом и видел краем глаза, как его телохранители, его убийцы, выходят из зданий, спускаются со стен, как окружают его. В спину вонзилась стрела. Меч пробил грудь, он не шевельнулся, поражённый случившимся. Всё смотрел на её лицо, обезображенное ударом о камни мостовой. А потом сознание отключилось.
Граф очнулся среди десятков тел. Замок опустел. Он убил всех — и врагов и друзей. Даже детей и собак, в порыве безумно ярости, он перебил.
Вот так умер граф Цепешь, вот так он воскрес и вернулся домой…
Король тряхнул головой, прогоняя прочь дурные воспоминания. Перед ним опускался на колени, Носферус одного из кланов, столь же старых, как и его собственный.
— Носферус Бату. — Кивнул он ему.
— Да мой Король. — Ответил Бату-хан и, поднявшись на ноги, начал говорить.
С каждым сказанным словом, король хмурился всё больше. Наконец, речи Бату стихли, жестом длани, король отпустил его и в комнату вошёл другой посетитель — красивый, с серебряными волосами, очень высокий, но не худой. Он тоже преклонил колени, он тоже выразил уважение, но кивка не удостоился — слишком соплив и слишком женственен. Этот Носферус, дитя иных времён. Он был львом средь светских приёмов 18-ого века, он смотрелся Богом войны, на поле боя в сияющих доспехах, с красивым мечом на поясе. Но он не видел истинной войны. Он не сражался в одном ряду со своими воинами. Он не рисковал погибнуть, в каждой следующей битве. Его титул и его войско, были получены, потому что он родился в семье знатного человека. Носферус Вирту, в глазах короля, мужчиной не был, как и весь его клан. В глазах короля, все кланы, созданные после 16-ого века, состояли сплошь из женщин.
Вирту начал говорить. А когда закончил, глаза короля пылали бешенством. Визитная карточка его клана — замутнённые белесые глаза, словно бы затянутые катарактой, не способные выражать ничего, Носферус Вирту поспешил покинуть комнату. Он воочию убедился, что даже такие глаза способны неплохо выражать истинное бешенство.
Король успокоиться полностью не смог, но всё же взял себя в руки достаточно, что бы принять ближайшего из своих людей. Он всегда принимал его и всегда слушал — этот вампир, был ближе всех к Мудрости его клана. Той, что давно мертва.
— Их нужно уничтожить мой король. Их поведение непростительно. Они до сих пор не собрали и половины своих. Они безрассудны и раскрывают наше существование миру. Они…